Кукольник - Лиам Пайпер Страница 15

– Не дрейфь, приятель! – закричал незнакомец еще издалека.

Голос принадлежал человеку, с которым Адам разговаривал по телефону. Белые зубы сверкали на фоне коричневой кожи.

– Выходи и поздоровайся.

Адам почувствовал себя глупо, вспомнив, кем является и что олицетворяет. Выйдя из машины, он, расправив плечи, зашагал к мужику. Адам оказался выше его на добрый фут и теперь смотрел сверху вниз на незнакомца, одетого в адидасовские кроссовки и спортивный костюм «Пума». Мужчина протянул ему руку, но Адам ее не пожал.

– У тебя мой телефон?

Мужик нахмурился, но вскоре снова улыбнулся.

– Да, друг мой, у меня, и он будет твоим за небольшое вознаграждение.

– Сто долларов.

Мужчина поморщился и с шумом втянул воздух сквозь сжатые зубы.

– Эх, приятель, боюсь, мне придется попросить тебя о большей сумме. Понимаешь… тот парень, что отыскал твой телефон… Ты напал на него. Дело в том, что этот парень мне очень дорог…

Всплеск адреналина поднял в душе Адама волну страха. Он был готов отскочить в сторону в любую секунду. Отступив на шаг назад, Адам повернул голову и взглянул на «Форд Фалкен». В нем сидело четверо мужчин, чьи лица затеняли козырьки бейсбольных кепок.

Дверца со стороны пассажирского сиденья открылась, и парень из «Жареного цыпленка из Кентукки», тот, который подглядывал за ним и Кларой, крикнул тонким дребезжащим голосом:

– Эй, Тарик! Поторопись, приятель.

Писклявый голос печального юноши унял страхи Адама так же быстро, как они появились. Он вспомнил, что отчаянные парни, хотя им обычно нечего терять, боятся людей, наделенных властью, таких как он. Они похожи на змей. Все, что ему следует сделать, – топнуть ногой и распугать гадюк.

– Ладно, послушай, Тарик… Тебя ведь Тариком кличут? Я немного вышел из себя, признаю… Извиняюсь, но твой приятель шпионил за мной.

– Э-э-э… – Брови Тарика приподнялись. – За чем он там шпионил? Что ты такое там делал?

– Это тебя не касается.

– Бедный парень всего лишь хотел получше разглядеть салон твоей машины. В той дыре, где мы живем, у него немного шансов поглазеть на крутые тачки. Понятия не имею, чем ты там занимался за тонированными стеклами. Чем ты, кстати, занимался, почему его появление тебя взбесило? Счет от врача и все эти швы…

Нахмурившись, Тарик издал свист и поднес ладони к своему лицу. Локти его были согнуты, и всей своей позой он спрашивал у Адама: «И что ты сможешь со мной сделать?»

– Сколько ты хочешь?

– Штуку.

Адам едва не расхохотался, но потом подавил смешок и протянул руку вперед.

– Ладно. Пойдет. Но сперва я хочу посмотреть… Я должен быть уверен, что это именно моя мобила.

Взяв в руку мобильный телефон, он поднес его поближе к глазам и узнал: да, это его айфон. Кивнув головой, Адам потянулся за спину, словно собираясь достать бумажник, а затем уронил телефон на бетонное покрытие и, подняв ногу, со всей силы ударил по нему подошвой. Послышался треск разбиваемого корпуса. Душу наполнило довольство, когда корпус айфона с треском развалился под его туфлей от Р. М. Уильямса. Адам испытал не меньшее удовлетворение, заметив шок, отразившийся на лице Тарика.

– Знаешь, что, Тарик, оставь телефон себе, продай его и купи что-нибудь красивое.

Тарик взглянул на обломки мобильника, поднял голову, посмотрел на Адама и улыбнулся:

– Адам… Адам Кулаков… Что же ты натворил, приятель? Как по мне, это неблагоразумно и расточительно. Подумай о голодающих из стран третьего мира…

– Пошел на фиг! – вызверился Адам. – Конченый вонючий недоумок!

Тарик шагнул вперед, но Адам отпрыгнул и забрался в свой внедорожник. Шины колес быстро заскользили по бетону. «БМВ» пронесся мимо Тарика и его «Форда Фалкена». Пареньку на пассажирском сиденье Адам, проезжая, показал вытянутый вверх средний палец. Инстинкты его не подвели: эти типы оказались грязными вымогателями. Разумнее было разбить свой телефон, чем заплатить хотя бы доллар из тяжким трудом заработанных денег. Никогда не уступай вымогателям. Следует бороться с ними на своих собственных условиях. Именно этому, помимо всего прочего, научил его дедушка Аркадий.

Адам ушел прежде, чем закончился ужин. Сначала Тесс увидела, как муж встает из-за стола и выходит из зала. Когда он вернулся, заметно было, что Адам пребывает в скверном расположении духа. Он не прикоснулся к пище. В руках он нервно вертел столовое серебро. Даже в тусклом свете зала Тесс смогла разглядеть, что лицо и шею Адама покрывают красные пятна. Так случалось всегда, когда он начинал паниковать.

Внезапно он встал, оборвав рассказ Тревора на середине. Он неуверенно переступал с ноги на ногу. Вставая, Адам слегка задел стол. Он попрощался с ее мачехой кивком головы, что называется, откланялся, а затем, подойдя к стулу Тесс, неуклюже поцеловал ее на прощание.

– Я кое-что вспомнил. Есть одно дело. Откладывать не могу. Все будет хорошо. Увидимся дома.

Когда она вернулась, то дома его не застала. Тесс позвонила на его мобильник, а потом вспомнила, что Адам его потерял. Отправив маленького Кейда в душ, а затем в кровать, Тесс тихим шагом направилась на кухню. Здесь она щедро налила себе виски, после чего приняла свои таблетки.

Постоянный прием медикаментов стал рецидивом вредной привычки, подхваченной Тесс еще в молодые годы. Она рано узнала, что способна поднимать собственное настроение с помощью наркотиков и алкоголя. Зачем останавливаться? Если ученые и фармацевты, в той или иной степени искушенные и почитающие дух закона, нашли способ играть на твоих гормонах или связях между нейронами, словно на синтезаторе, почему бы этим не воспользоваться?

Чтобы не видеть бесконечные вереницы цифр, которые начинали вышагивать перед ее внутренним взором всякий раз, когда она ложилась спать, Тесс предпочитала в большинстве случаев принимать на ночь таблетку валиума, которого у нее имелся большой запас. Раз в месяц она пополняла его, наведываясь к одному из загруженных работой врачей в общественных поликлиниках. Тесс выбрала пятимиллиграммовую таблетку, заполировала ее виски и улеглась на диван слушать тишину.

В молодости, когда жизнь казалась излишне сложной, Тесс запиралась в своей комнате и мариновала себя в тихой грусти до тех пор, пока ей не становилось легче. Она ставила диск с Леонардом Коэном или Патти Смит ^[21], выкуривала косячок и часами предавалась меланхолии. Это всегда помогало. Горьковато-сладкая тоска, которую она сама в себе взлелеяла, омывала ее сознание, заглушала все тревоги, оставляя в итоге сознание чистым и светлым. Однажды Тесс попыталась описать свои чувства соседке по комнате в студенческом общежитии. Та рассмеялась и сказала: «Мы все этим страдаем. В этом мире ты или несчастна, или полная идиотка. Ну и что?»