Держитесь, девушки! (сборник) - Надежда Веселовская Страница 15

Домой Настя возвращалась после того, как полчаса пролежала на холодной клеенчатой кушетке в школьном медкабинете. Ей измерили давление, дали выпить какое-то остро пахнущее лекарство. Потом медсестра хотела позвонить родным, но Настя не сказала номера: бабки тут только не хватало, а мама все равно на работе. Вообще ей хотелось побыть сейчас одной. В конце концов она всех обхитрила: не пошла к воротам, где ждали ребята и, возможно, Николай Дмитриевич, а вместо этого обогнула школу, нашла в заборе дыру и спустилась на улицу совсем с другой стороны. Ей нужно обдумать свои дела – ведь горе, свалившее ее в обморок, не исчезло после того, как она очнулась. Обморок-то прошел, а вот горе никуда не делось.

Настя и раньше чувствовала, что свернуть бабушку с колдовской дороги будет ох как непросто! То самое, что сидит в ржавых гвоздях, в лоскутках под ее подушкой, в обычной воде, которую она по временам молча наливает в миску, – все это засело также и в бабушкиной уже несвободной душе. Колдовство. Даже если человек захочет от него избавиться, оно его так просто не отпустит. Но все-таки остается шанс, если кто-то очень захочет, если окружающие будут помогать ему делом и словом, и, конечно, молитвой…

Недавно в их дворе были похороны: разбился на мотоцикле молодой парень, один из тех, что шумели у них под окнами. Страшно подумать, но это, возможно, сделали с детства знакомые Насте ржавые гвозди… А у соседки Матвеевны после бабкиного лечения поехала крыша – недавно в психушку увезли…

Настя шла, опустив голову, в такт шагам покручивая сумку на длинном ремне. Она любит бабушку и ненавидит колдовство, но их, выходит, нельзя отделить друг от друга. А когда придет время умирать, колдовство должно перейти по наследству… Кому именно? Выходит, что либо маме, либо ей самой…

Прохожие с удивленьем смотрели на девочку, ни с того ни с сего остановившуюся посреди дороги. Зажмурившись, она так отчаянно трясла головой, что прядки блестящих темных волос высыпались из-под заколки и мотались во все стороны. Чуть не налетевший на нее с ходу дяденька расслышал, как она чуть слышно шептала: «Нет, ни за что…» Но когда он спросил, в чем дело, девочка словно очнулась, смутилась и пошла дальше.

Дома слышался разговор и звенели чашки: у бабушки в гостях была Сима из деревни Мокшаны, откуда происходит корень их общего рода. И сама Настя там родилась, только ничего не помнит об этом. Они с мамой перебрались в Москву десять лет назад, когда ей было годика полтора, и вскоре к ним приехала бабушка. А тетя Сима переселилась сама по себе, когда именно, Насте неизвестно.

– Что ж, Нинушка хорошо живет? – спрашивала она теперь, потягивая из чашки чай. Вопрос был задан специально, чтобы угодить хозяйке: бабушка ведь только и ждет, чтобы ее об этом спросили.

– Живет, как собачий хвост – оторвали от кобеля да бросили! – с надрывом отвечала она. – Как ветка, градом побитая… Нормальный мужик резину тянет, а которые рады в дом, те все голяки да пьяницы! Вот и робит Нинка одна в семье, а много ли проку? Сама гляди: из нищеты не вылезаем…

– Да тетенька, как же… чего ж она вас не попросит… – пустилась в причитания Сима. – Насчет мужика-то… Неуж не помогли бы родной-то дочери?

«И это нарочно спросила», – со злостью подумала Настя, стоя за стенкой в кухне, куда ее послали заварить чай.

– Не трави душу! – крикнула бабка. – Десять лет, как разошлись они с Наськиным отцом, все об одном твержу. И есть ведь один – я сама карты кинула – неплохой будто, в цеху начальник! Дурехе моей нравится, а она ему. Дай, говорю, я так сделаю, что семью оставить не побоится, на коленках к тебе приползет! «Не смейте, мама», – вот тебе и весь сказ.

– Да, упрямая Нинушка, упрямая, – в чашку с чаем вздохнула гостья. – Чего уж нос воротить: не пятнадцать ей лет, чтобы в любовь играться!.. ждать, когда черемуха зацветет!..

– А я о чем говорю!

– Но коль она своей пользы не понимает…

– Думала я об этом, – тотчас откликнулась бабка. – Да просто так, на голом месте, туго. Иное дело, если б она мне вещицу его какую принесла, либо карточку… на работе, поди, и карточки есть…

– А так, безо всякого, не выйдет?

– Может, и так бы вышло, – раздумчиво сказала бабка. – Кабы она мне встречь не портила. Все своим норовом мешает, увидит, что я взялась, и сейчас про себя твердит: «Нет, не хочу, на надо мне!» Что тут будешь делать…

Помолчали. Гостья вздыхала из приличия, выжидая момента заговорить о своем деле, ради которого пришла. Слушающей за стенкой Насте эти вздохи казались похожи на лошадиное фырканье.

– Ну а у тебя, милка, чего стряслось? – спросила наконец бабка.

– Помнишь, тетенька, ты мне квартиру отсудить помогла? Когда я с мужиком своим разводилась? – зачастила Сима, торопясь скорее все выложить. – Так вот я эту квартиру сдавала, вначале только комнату, а после всю. Сама на даче жила, зато денежки!

– И почем сдавала? – живо заинтересовалась бабка.

В это время в руках у Насти звякнула крышка чайника, и она не расслышала ответ. Но вслед за тем бабка завистливо причмокнула:

– Хорошо устроилась, милка!

– Хорошо, тетенька! А теперь по глупости моей все пропало. Жилица – девка молодая, приезжая, из себя фу-ты нуты. Зарабатывала где-то и мне платила. А тут лето на носу, может, думаю, она куда отдыхать поедет… вот и спросила с нее деньги вперед. Да еще мне звонили, уговаривали…

– Погоди, – перебила бабка. – Чего горохом сыплешь, не пойму я. Кто тебе звонил? Об чем условились?

– Деньги сулили, тетенька, за квартиру. Больше, чем от жилицы моей. Человек с голосу солидный, не думала, что так меня подведет…

– Посулил деньги, а сам в воду канул?

– Во-во! Канул, тетенька. Теперь о нем ни слуху ни духу, а девку свою, Вику, я уж с квартиры согнала… вот и стоит квартира пустая безо всякой пользы…

– Так снова сдай, только и делов!

– Боюсь, тетенька, – опять вздохнула, словно фыркнула, Сима. – Кому попало сейчас не сдашь, не то тебе же рыло начистят да с лестницы спустят, чтоб больше не приходила. Мне б желательно снова Вику поселить. Девка аккуратная, платить будет исправно…

– Гм, желательно… Ну так от меня-то ты чего хочешь? – спросила бабка.

– Найти, тетенька. Как съехала она, никаких следов не осталось. Разыщи Вику, в ножки тебе поклонюсь!

Бабка всплеснула руками:

– С ума сошла, милка! Как же я тебе безо всякой зацепки человека в Москве найду? Это ж все равно что иголка в стогу сена!

За стеной прошелестел целлофановый пакет.

– А я уж знала, тетенька, что тебе зацепка требуется. Какая-нибудь ее вещица. Только я всю квартиру перерыла, нигде ничего! Говорю ж – девка аккуратная. А все ж нашла. Волосики она свои оставила, на гребенке забыла. Гляди, как намотались, колечком…