Я намерен хорошо провести этот вечер - Александр Снегирев Страница 15

– Куда ты все время торопишься?!

– Я не тороплюсь, просто с деньгами плохо, надоело одалживать!

– Сам виноват! Уже не маленький, устройся на нормальную работу! – упрекает мать.

Костян телевизионный сценарист. То густо, то пусто.

– Я занимаюсь любимым делом, у меня неплохо получается. Трудные периоды бывают у всех.

– Пошел бы в аспирантуру, преподавал бы сейчас.

– Я просто хочу сдать свою квартиру. В конце концов, я ее хозяин…

– Что-то ты расхозяйничался больно!

Костян с трудом молчит несколько секунд, представляет себя лежащим в траве под синим небом.

– Значит, так, – по слогам говорит он. – В понедельник я звоню в агентство и зову риелтора. Пожалуйста, передай мне ключи и документы.

В трубке тишина. Он отключается.

Родителям самим не хватает на жизнь. Сдача квартиры принесет пользу всем, но мать упирается. Она боится мошенников, недобросовестных съемщиков и черт знает чего еще. Лишь бы не принимать решения. А еще она любит указывать Костяну, что и как делать. Он жалеет ее, выслушивает, исправно навещает, помогает, когда может, деньгами. Даже купил родителям маленькую немецкую машину. Теперь же, когда у него трудное время, мать не хочет пойти навстречу… «Может, наврать, что я расстался с Катей? – думает он. – Типа, мне некуда податься. Тогда мать даст ключи. А что, если скажет, чтобы жил с ними? Только этого не хватало…»

* * *

На Ленинградском проспекте возле метро стоят нескончаемые ряды торговцев сувенирами-крысами. Костян удивляется такому наплыву игрушечных грызунов, но тут же вспоминает, что приближается год крысы, а значит, горожане, за неимением лучшего, скорее всего подарят своим близким крысу на присоске, крысу сидячую или крысу на батарейках. Крысы имеются самые разнообразные, многие переодеты в узнаваемых персонажей. Вот крыса-президент, крыса-мент, крыса-проститутка. Есть даже крыса-зебра. Крысы на батарейках двигаются, машут «руками», переступают «ногами» и произносят «с Новым годом» механическим голосом.

Торговцы со своими столиками расположились под стеной помпезного сталинского дома, обложенного бугристым камнем. Костян с детства знает, что такой камень немцы привезли в сорок первом, чтобы поставить памятник Гитлеру, но наступление сорвалось и запасы камня использовали в сталинском строительстве. Домов с таким камнем в городе видимо-невидимо. Наверное, памятник предполагался громадный. Или Костян что-то путает… Задумавшись, он чуть не спотыкается о нищенку, стоящую коленями на картонке.

Всего в нескольких метрах от стены дома вдоль мостовой установлен хлипкий забор из сетки, огораживающий строительные работы. Расширяют проезжую часть проспекта. Обдавая пешеходов клубами черной вонючей гари, гремят бурильные и долбильные ма– шины.

Костян спешит, лавирует, обгоняя неторопливых. Попав под очередное теплое облако, выпущенное прямо в него желтым экскаватором, Костян отскакивает к «гитлеровским» камням и попадает во встречный поток пешеходов. В сущности, мало кто из них опаздывает, но все почему-то бегут. Костяна толкают, бранятся на его неловкость. Под правым каблуком перекатывается скользкий и упругий комок.

Крыса. Серая, истрепанная колбаса с розовыми, торчащими вверх лапками и длинным хвостом. То есть самая настоящая крыса. Дохлая. Жалость и омерзение. Извернувшись и задрав ногу, Костян пытается через плечо разглядеть – не испачкан ли каблук. К счастью, подошва гладкая, будь она рифленая, наверняка бы что-нибудь прицепилось. Выковыривай потом. Однажды, разгуливая в красивых сандалиях, он наступил в дерьмо. Потом пришлось тщательно выполаскивать тисненую на подошве надпись «made in Italy».

Костян зачем-то оглядывается на людей вокруг. Видел ли кто, как он наступил на крысу? Человеческие глаза ему не попались, все идут, опустив головы. Зато он встретился взглядом с множеством искусственных глаз-бусинок. Игрушечные крысы глядят не отрываясь. В этих глазах нет упрека, на свою погибшую настоящую, а не игрушечную сестру им плевать.

Сверху падает пласт снега. Существенная часть попадает Костяну за воротник. Хорошо еще, не гигантская сосулька. Каждую зиму по городу ходит слух про сосульки-убийцы, которые, сорвавшись с крыш, пронзают незадачливых пешеходов. Костян одергивает пальто, поводит лопатками, лезет рукой за шиворот, пытаясь избавиться от комков снега. Задирает голову. С крыши смотрит мужчина в оранжевом комбинезоне, машет руками и кричит. Костян почему-то уверен, что оранжевый человек непременно киргиз, говорят, теперь все дворники в Москве киргизы. Однажды гуртом сюда приехали и давай чистоту наводить. Этот киргиз не самый сообразительный, нашел время снег счищать, когда внизу столько народу. Костян бурчит что-то под нос.

Прямо перед ним арка – спокойное место для перекура. Костян затягивается сигаретой, осматривается. Пространство под сводом занято панно, исполненным красками по фанере. Тема военная. На панно добросовестно изображена карта европейской части России, а также Восточной и Центральной Европы. Все исчерчено крупными красными стрелками. В нижнем правом углу зеленеет танк. Наверху большими буквами приписано: «Героический боевой путь маршала…» Сам маршал представлен здесь же в виде бронзовой щекастой головы в папахе. Голова выступает из увесистой плиты того же материала. Плита привинчена к стене из «гитлеровских» камней. Еще на плите есть пояснительная надпись со званиями и регалиями маршала-танкиста. Тяжеленная бандура. Сорвется со стены – пришибет насмерть. А если только на ногу рухнет, без ноги на всю жизнь останешься.

Под мемориальной плитой, не боясь ее ни капельки, стоит понурая старушка с несколькими гроздьями маленьких крыс в руках. Старушка переминается с ноги на ногу. Пальто у нее старомодное, сиреневое, с меховым воротником. Видать, хваткие торговцы не пускают на бойкое место, вот и приходится ютиться в арке в компании бронзовой головы.

В кармане раздается звонок.

– Але… привет, дорогая… спасибо… вечером жду. – Старинная знакомая позвонила поздравить.

Оживившись после разговора, Костян ныряет обратно в человеческий поток. Перескочив черные лужи, поскользнувшись на ступеньках подземного перехода и перейдя по доскам траншеи, выкопанные для канализационных труб, он оказывается на другой

стороне проспекта. Вот и поворот на улицу, где в поликлинике назначена встреча с Галиной, бабушкиным врачом.

* * *

Приходится ждать, у Галины прием, а прием – святое, прием прерывать нельзя. Галина психотерапевт. Или психолог. Или то и другое вместе. Короче говоря, сейчас кто-то изливает ей душу за сто долларов в час. Костян сидит в холле и слушает, как толстая врачиха отчитывает регистраторшу за то, что та записала к ней одну беременную на время, занятое другой беременной. Возвращаются мысли о ребенке: «Я ведь совсем не готов… надо делать аборт. На ранней стадии это не опасно. Все эти крики, плач, бессонные ночи, стирка пеленок… Или теперь пеленки не стирают? Точно, теперь же подгузники, но все равно… Я не готов к воспитанию. Тратить все свободное время… А потом вырастет и начнется: чтобы парень не загремел в армию, чтобы девка не залетела от первого встречного, чтоб не подсел на наркоту и домой возвращался не слишком поздно…»