Шутка костлявой девы - Наталья Чердак Страница 15

– Серьезно? – щурит он на меня глаза.

– Конечно, побольше о даре от Бога и разносторонности, гранях личности и всем таком. Девушкам нравится, когда им вешают на уши лапшу.

Друг смотрит недоверчиво.

Наклоняюсь совсем близко и наставляю:

– Ну, чего расселся? Давай иди. Про фигуру не забудь. Это тоже важно.

Девушка на сцене держится непринужденно.

– Я буду читать по листочкам, ребят. Стихи пишутся в спешке и учатся прямо на сцене. Дома перед зеркалом репетировать – совсем не по мне.

Зал притихает. Погруженные в себя люди закрывают глаза и молча слушают: красные точки их сигарет похожи на крохотные, светящиеся в полумраке фонарики.

Сказать, будто это было что-то неземное? Вряд ли. Хотел ли я упасть перед ней на колени? Нет, конечно.

Но одно меня удивило.

То, с каким неподдельным чувством она читала свои стихи. Слова летели вниз, будто одежда.

Я раздеваюсь, прямо здесь, перед вами.

Сбрасываю с плеч стихи-откровения.

Простыми или сложными словами

Описываю жизнь.

Вы составляете мнение…

Она говорила что-то о том, что этот город ее душит. Но что без него она не может. «Промозглый Питер, мы твои пленники с колыбели», – запомнилось мне. Девушка была грустной и усталой, как больная синяя птица, но глаза ее горели, в них тлел огонек и с каждым словом он разгорался все сильнее. Все ее стихи будто были посвящены одному человеку, который находится где-то далеко.

Мне не было ее жаль. Она не вызывала ни сострадания, ни сочувствия. Только грусть и понимание. Чувство, будто ты тоже это испытал.

Когда поэтесса сошла со сцены и села на свое место, я пододвинулся ближе.

– Зачем ты так грустишь? Кто тебя обидел?

Похоть прошла. Хотелось просто защитить ее.

Она уставила свои неподвижные глаза куда-то мимо моего плеча и произнесла:

– Никто меня не обижал. Записывая чувства, я избавляюсь от них.

– А зачем тогда перечитываешь на сцене?

– Чтобы не забывать, – отвечает она. К этому времени ее взгляд сделался более осмысленным.

– Хочешь чего-нибудь? – задаю я вопрос и ищу взглядом официантку.

– Да, воды, просто воды или сока, в общем, что-нибудь без алкоголя.

– Конечно, – произношу я и встаю со своего места.

Когда возвращаюсь, она уже почти спокойна. Она с благодарностью принимает из моих рук сок.

– Так если это плохие чувства, зачем себя насиловать? – начинаю я. Мне хочется докопаться до правды и понять ее, хотя обычно было плевать на все женские порывы и истерики.

Она улыбается.

– Ты когда-нибудь слышал про племя маиси?

Я делаю задумчивую мину. Она смеется.

– Конечно, не знаешь. Это был риторический вопрос. В общем, маиси абсолютно лишены чувства времени. Они стараются не спать, потому что думают, будто во сне теряют себя.

– Это как? – мне становится интересно.

– Спать, по их мнению, вредно. Просыпаешься немного другим человеком. Проблема не в том, что новый человек тебе не нравится, ты просто перестаешь быть собой. Я просто слежу за личной эволюцией, потому и пишу. А прошлому отдаю дань уважения. Если не помнить того, что было, как можно ценить то, что есть?

– Интересная логика, – произношу я.

За соседним столиком громко захохотали. Мы одновременно поворачиваем голову: рыжая девица восседает на коленках Макса и жизнерадостно смеется.

Я отвожу глаза. Похоже, друг в ударе.

– А что ты еще про них знаешь?

Мой мозг довольно вместительный. Я не смог пойти в университет, но всегда любил узнавать новое о мире, поэтому мне нравились собеседники с интересными для меня знаниями.

– У племени очень странные отношения с категорией времени. Они не знают, что такое «завтра» и что такое «сегодня», и так же плохо ориентируются в понятиях «прошлое» и «будущее». Они не думают о будущем. Принимают жизнь такой, какая она есть. Если сегодня они не поймали рыбу, ужина не будет. Маиси не расстроятся, они искренне не понимают, зачем есть несколько раз в день. Временами даже когда в деревне много пищи, они устраивают себе «разгрузочные дни»…

– Интересно. Я думаю, многим бы не помешала такая философия. Человек почему-то берет столько, сколько дают, и пытается урвать еще.

– Ты ведь понимаешь, что по-другому быть не может? Мы как крысы, которые тащат все в дом и запасают провизию «на черный день»?

После этого наш разговор был прерван: со сцены скатывается круглый, как мяч, бородатый поэт, хватает девушку за локоть и говорит, что ему плохо и надо поговорить. Пожалуй, на сегодня общения с ней хватит и теперь нужно уходить. Хотя я не задал волнующий меня вопрос. Думаю, возможность еще предоставится.

Этот парень, который утащил ее, мне совсем не нравится. Решаю посидеть и подождать ее возвращения, но девушки нигде нет. Выхожу во второй зал, останавливаюсь около стойки с напитками и легонько толкаю какого-то напившегося сидра поэта.

– Ты чего дерешься?

– Все нормально. Мне нужно узнать…

Говорю пару слов о тронувших меня стихах. Он вроде как пока не понимает, о ком я. Описываю внешность.

– А-а-а… Ты о ней, – говорит он. – Она ушла с Эрнестом. Он давно за ней приударяет. Вот недавно встречаться вроде как начали…

– Спасибо, – цежу сквозь зубы и отхожу.

Озадачил меня этот вечер и заставил задуматься. Однако следующее утро выбило из головы философские рассуждения и поставило меня перед неожиданной задачей.

Когда поэтесса сказала «извини», я заметил, что на меня смотрит другая женщина. Заметив это, я улыбнулся и после исчезновения той девушки пошел навстречу приключению. Я был очень зол и настроен весьма агрессивно. Но Мари просто тащилась от таких, как я.