Жила-была девочка - Виктория Трелина Страница 15
Жила-была девочка - Виктория Трелина читать онлайн бесплатно
К десяти часам я иду на акробатику в школу олимпийского резерва, крыша которой видна с балкона нашего общежития. Мне нравится прыгать там на батуте. А больше я ничего не умею, и тренер ко мне редко подходит, потому что я поздно записалась, и теперь не могу догнать девочек, которые уже делают стойку на руках и садятся на верёвочку. Сегодня схожу туда последний раз, напрыгаюсь вдоволь и больше не появлюсь. Потому что, Римка вчера сообщила новость: на следующей неделе по всем школам будут ездить зубники – зубные врачи. Они наверняка заедут и на акробатику, ведь это тоже школа. А я боюсь врачей, и тем более не хочу, чтобы мне дважды лечили зубы: в обычной школе и в олимпийской.
Я быстро делаю домашку, и, запихивая в портфель учебники, замечаю, что у ненавистного дневника наблюдений, который мы носим на природоведение, оторвалась обложка. Приходится брать клей и заодно рисовать кружочки и стрелочки, там, где нужно каждый день отмечать погоду. Я всегда собираюсь начать скрупулезно вести дневник наблюдений, и заполнять его каждый день, как Юлька Ивашева. Но всегда забываю, или ленюсь. В результате теперь мне приходится натужно вспоминать, какая погода была месяц назад. Пока я силюсь сделать это, машинально крашу ручкой глобус, выбитый на серой обложке своего обычного дневника. Этот злощастный глобус и так весь-весь закрашен синей пастой до блеска. Вод ведь странно, когда в начале года я красиво подписывала свои тетради, и бережно их оборачивала, я была уверена, что весь год все обложки у меня будут чистенькие, а все буквы ровненькие. У меня плохо получается думать о погоде, поэтому крашу кружочки наугад. Мне кажется, что чем меньше они между собой будут похожи, тем лучше. Валентина Ивановна решит, что я работала каждый день. Кстати у Юльки на дневнике такая же обложка, но она совершенно чистая. Как ей удаётся не поддаться соблазну, и не поводить ручкой по бугристой поверхности глобуса? А учебники у отличницы обёрнуты совершенно белой, без единой чёрточки, бумагой. Как это возможно? А может быть, она каждый день меняет обложки?
Я открываю дневник, с удовольствием любуюсь на сегодняшний день – пятница. Он изображён предпоследним. Ниже только суббота. Но по субботам мы не учимся. Поэтому она остаётся пустой. И своей пустотой радует глаз. Я люблю смотреть на свободные колонки субботы, понимая, что за ней будет ещё один выходной день – воскресенье, которого почему-то нет в дневниках. Я считаю, что это неправильно – разве можно выбрасывать день из официального документа, если этот день существует? Из-за такой несправедливости, у меня теперь и в мыслях беспорядок. Когда я представляю себе неделю, даже на каникулах, я мысленно вижу разворот дневника: три дня – справа, три – слева, и где-то там внизу, под правой частью, незримое, но всё же, учитываемое, воскресенье.
С этими уроками, я понимаю, что опаздываю на акробатику. Ну что же? Смотрю повторение «Рабыни Изауры», а потом, чтобы не сидеть всё утро дома и не позеленеть, за что очень боится мама, я надеваю вязаную шапочку-косынку с красными замусоленными завязками и иду на улицу совмещать полезное с …полезным. К понедельнику в школу нужно принести гербарий из засохших листочков и цветочков. В рощу одной идти не хочется, поэтому я сворачиваю в другую сторону, в надежде найти что-нибудь стоящее возле пункта приёма бутылок, или за, пахнущим рыбой, магазином «Океан».
Пройдусь перед школой по свежему воздуху, чтобы мама не беспокоилась за мой нездоровый образ жизни.
На физ-ре мы ходим в бассейн в соседнюю, двадцать вторую, школу. Я не очень люблю эти уроки. По многим причинам: во-первых, у меня нет купальника, как у большинства девочек, и мне приходится расхаживать перед одноклассниками в белых с вишенками трусах. У меня есть точно такая же майка, и мы с мамой хотели обмануть тренера, выдавая комплект белья за купальник в вишенку. Но Анатолий Ильич, в первое же занятие, всё понял и направил меня раздеваться. И я пережила второй шок за день, после общего душа с одноклассницами, который обязателен перед бассейном. И где надо мыться совершенно голыми. У нас в семье не принято раздеваться перед чужими людьми. Мама даже, когда никого нет, переодевается за дверцей шкафа. К тому же после позорной процедуры мытья, незнакомая медсестра из чужой школы проверяет чистоту ног, натирая пальцем щиколотки. Тех, у кого легко образуются серые катышки, под дружный гогот одноклассников, отправляют обратно в душ. Вообще гогот – основной атрибут бассейна. Есть во всей этой процедуре оголения перед теми, с кем ты учишь стихи и поёшь песни о родине, что-то унизительно-постыдное. Мальчики всегда моются быстрее нас, и, стоя на бортике бассейна, дружным конфузливым хохотом встречают девчонок, строем выходящих из женской раздевалки. Эхо усиливает смех, а непривычный запах сырости и хлорки обостряет смущение.
К тому же в ужасных, стягивающих кожу на лбу и воняющих резиной шапочках, все выглядят очень нелепо. Волосы после шапочек прилизанные и всё равно сырые. Да и плавать Анатолий Ильич нас не учит, только заставляет класть лицо на воду, или, что ещё хуже, приседать так, чтобы не торчали макушки. Мне в нос всё время попадает зелёная вода, и потом весь день щиплет в горле. И волосы я никогда не могу досушить, потому что они у меня густые и красивые. Так говорят взрослые. Хотя я не вижу никакой красоты и удобства в волосах, которые сохнут полдня и, которые каждое утро, во время расчёсывания, мама грозиться повыдёргивать.
В общем, причин для того, чтобы не любить бассейн у меня предостаточно. Поэтому сегодня я «забываю дома» синюю холщовую сумку со всем плавательным снаряжением. Я считаюсь скромной девочкой, со средними, ближе к хорошим, способностями к учёбе. А так же не заядлой прогульщицей, и не двоечницей, поэтому уверена в том, что ругать меня не будут.
Валентина Ивановна, действительно, не ругается, но всё равно отправляет меня и двух освобождённых – Воронцову Инку и Свету Кузьмину, в двадцать вторую школу вместе со всеми.
Мы сидим на низких скамейках в, пахнущей сыростью, раздевалке, прикрыв колени коричневыми подолами, и снисходительно разглядываем голых одноклассниц, потихоньку покидающих помещение. Не знаю, почему всем троим одновременно в голову приходит один и тот же вопрос, который, как выяснилось, давно мучает не только меня.
– Как вы думаете, откуда берутся дети? – спрашивает Инка, провожая взглядом, последнюю голую девочку.
Этот вопрос волнует меня давно. Я знаю точно «дети рождаются после свадьбы», но этот ответ меня не устраивает. Очень уж много в нём неувязок. Но большего я от взрослых добиться не могу. Я полагаю, что в этой теме есть что-то неуловимо запретное и постыдное. Я сделала такой вывод, наблюдая за дедушкой и мамой, за тем как они начинают суетливо переглядываться, когда я в очередной раз завожу этот разговор. Мой дедушка, который может объяснить всё на свете, обстоятельно и с примерами, на элементарный вопрос: «Как рожают?» ответил кратко и странно: «Не знаю, внуч. Я не рожал». Это, конечно, верно, мужчины не рожают, но ведь какое-то участие в этом они принимают. Точно принимают. Иначе, откуда несмышлёный ребёнок в животе, может узнать, состоялась ли свадьба у мамы с папой. Есть какой-то сигнал, который будущий отец должен послать ещё не рождённому сыну, для того, чтобы тот начал расти у мамы в животике и потом непонятным образом появиться на свет.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments