Проклятая - Кристина Цагария Страница 15

– Эй, не дури! А ну-ка на место! Лежать! Куш!

– Но мне надо дышать! – На этот раз я закричала и ударила кулаком правой руки. И снова попробовала встать на ноги.

– Хорошая Аннарелла, хорошая. Хорошая сучка. – Кто-то звонко шлепнул меня по спине, но я не могла дать сдачи.

Я поджала ноги и свернулась в клубок. Мои локти прижаты к полу, а коленки – к груди. Повернув голову в сторону, чтобы глотнуть хоть немного воздуха, я чуть-чуть приподнимаю брошенную на меня черную куртку. Чья-то рука давит на меня сверху и не дает пошевелиться. Она такая тяжелая, что я сдаюсь и прижимаюсь щекой к коврику, лежащему на полу машины. От него совсем не воняет бензином, но я чувствую щекой какие-то маленькие выпуклости, вроде крошек, и они впиваются мне в кожу.

Они не разговаривают. Машина едет. Чувствую, что дорога под колесами изменилась, стала другой. Я лежу на полу так близко к земле, что чувствую, как зернистый, крупчатый асфальт кончился и вместо него началась каменистая грунтовая дорога. Значит, мы снова за городом. Когда машина делает очередной поворот, мое тело тоже поворачивается. А когда машина резко тормозит, я не могу удержаться, и меня ударяет о сиденья, а потом отбрасывает назад.

Подойдя к школе, они мне велели завернуть за угол и дожидаться их у задней стены. А потом они подошли туда сами и велели мне влезть в машину. Но сесть в кресло они мне не дали. Они мне приказали лечь на коврик, между передними и задними сиденьями, а потом забросали меня сверху своими куртками.

В этой машине были Доменико Яннелло и его брат Микеле. А следом за нами ехала еще одна машина, с Кучиноттой и Кутрупи.

Они, они самые.

Машина остановилась. «Ага, значит, мы у того дома», – подумала я.

– Эй, Анна! А во сколько тебе нужно быть дома?

Я слышу чей-то голос, но на меня все еще навалены их куртки, и я не могу понять, кто это ко мне обращается. Наконец меня вытаскивают из машины, и я начинаю дышать. Свет бьет мне прямо в глаза. Меня тошнит: примерно такое ощущение, как при морской болезни.

– Не… не поздно. Но только вы не очень долго, а не то моя мама…

Мы уже не в машине. Но мы и не в том домике, а где-то в другом месте. Машина стоит на заасфальтированной площадке внутри какого-то большого здания из красного кирпича. Оно похоже на старый заброшенный амбар, конюшню или свинарник. Я оглянулась вокруг. Всюду разбросаны сельскохозяйственные принадлежности, корзины, кирпичи. На стенах – намалеванные красной краской толстые полоски. Они ничего не обозначают, ни на что не указывают. Просто кто-то мазюкал краской как хотел.

Я смотрю во все глаза, оглядываюсь по сторонам, чтобы понять, где я очутилась. Поворачиваюсь во все стороны и глазею. Запах сена забивается мне в нос и щекочет ноздри.

А они стоят в этом свинарнике и разговаривают. Пожалуй, я могла бы сейчас сбежать. Они же оставили меня одну. Но стоило мне только об этом подумать – тут же подошел Кучинотта и схватил меня за руку:

– Давай пошли.

А потом подошел Яннелло и бросил мне банку пива. Я ее поймала, но пиво пролилось и промочило мне всю юбку.

– Давай, Аннаре, пей! Выпьешь – и тебе полегчает, станет веселее. – Он рассмеялся и, запрокинув голову, принялся, булькая, пить пиво из жестянки.

Они передавали пиво друг другу и смеялись. А когда банку всучили и мне, я увидела, что по краям к ней налипло много песка. Мне совсем не хочется, мне противно из нее пить. Я смотрю на жестянку, на песок по краям и медленно счищаю с нее облитые пивом песчинки, одну за одной.

Кто-то схватил меня за волосы. Кто-то запустил мне руку в волосы и изо всех сил в них вцепился… И жестянка, которую я держала, отлетела в сторону.

– Не ломайся, Аннарелла! Давай пей!

В меня вливают пиво, и оно льется мне в рот, в горло, в нос… Мне приходится дышать через его сладковатые пузырьки. Я отворачиваюсь, хочу увернуться… Ледяное пиво льется по моей шее.

– Эй, давай снимай с себя эту кофточку! Ты что, не видишь: ты же вся мокрая!

И они начинают по новой, опять начинают.

– Ну, эта девица мокрая не только там!

– Эй, Аннарелла, да ты же течешь!

И опять, и опять.

– Смотри-ка, а ведь тебе тоже нравится, как мы с тобой играем!

Они смеются.

– Ну вот, Аннарелла, вот так и становятся взрослыми…

– Ага, да ей это тоже нравится. Смотри-ка, как это нравится нашей шлюшке…

Я открываю рот, пытаюсь дышать… Но Кутрупи мне в него что-то вставляет. Я стою на коленях. С меня срывают рубашку. И я раскрываю рот еще шире. Рука, вцепившаяся мне в волосы, заставляет меня двигать головой то вперед, то назад.

Я молчу. Но мои глаза кричат.

Я раскачиваюсь, как загипнотизированная. Мне нечем дышать. У меня полон рот.

– Нет, нет, не надо!

Но они начинают по новой.

Нет, не хочу я этого всего вспоминать!..

Наконец мне удалось вырваться, и я закричала. Я сжимаюсь и делаю два шага назад. Но Кучинотта у меня уже за спиной. Он стоит сзади, со спущенными штанами.

Я ни о чем не думаю. Ничего не чувствую. Ничего не вижу. Меня уже нет, просто нет.

– Давай кончай, теперь моя очередь. Кончай. – И он льет мне на голову пиво.

– Нет, нет, не надо!..

Я даже не помню, произнесла ли я эти слова вслух или мысленно. Или прокричала. Да-да, я их, скорее всего, прокричала, потому что они мне ответили:

– Как это не надо? Как это не надо?

Я вырываюсь

Но они меня догоняют и хватают:

– Попробуй только отказаться, а не то мы тебе врежем как следует! Да мы тебя ногами забьем, сука ты паршивая, а потом в таком виде привезем тебя домой, к отцу. В таком вот виде, как сейчас. – И кто-то пнул меня ногой, и я упала на землю. Я вся мокрая, вся в пиве. Теперь эта нога меня больше не бьет, и я даже вижу подошву ботинка. Она совсем рядом, около моего рта. Я закрываю глаза и сжимаю губы.

Меня поднимают и бросают на капот машины.

Ну что ж, если я сука, то я и буду рычать, как собака. И я рычу, я кусаюсь, я удираю.

Вырываюсь, отбиваюсь, защищаюсь, дерусь изо всех сил… Но мой рот опять полон. Я не хочу этого глотать, но моя голова прижата к капоту машины, а ноги раздвинуты. Так что я просто не могу пошевелиться – и глотаю. Глотаю их гадость и свою ярость.

Стены свинарника плачут кровавыми слезами.

– Молодец, Аннарелла, умница. Хорошая шлюха, – нашептывают мне они.

Но я не хочу ничего чувствовать.

Кто-то из них опять во мне. Это внутри, и я просто не могу этого не чувствовать. Я чувствую, как меня хватают за грудь и как ее мнут, как ее дергают. Чувствую, как они наваливаются на меня своими животами.