Француженки не терпят конкурентов - Лора Флоранд Страница 15

Первый раз, вернувшись в семь лет в старую школу после года жизни в другой стране, она испытала особое волнение. Ей казалось, что, как только она вернется к старым друзьям, все будут очень рады и опять станут вместе играть, и все будут любить ее, и всем будет очень весело. Но все получилось вовсе не так, как она ожидала. Ее мир взорвался, распался на части. Точно она была кусочком, выброшенным из мозаичной картинки, хотя в той картинке почти ничто не изменилось; она продолжала прекрасно расти и изменяться, и сама Магали росла и менялась, а когда попыталась занять свое старое местечко в мозаике, то… у нее ничего не получилось. Вновь и вновь она пыталась обуздать себя, стараясь втиснуться на свое прежнее место. Но поскольку ей часто приходилось выпадать из одного мира, перелетая в другой, тонкие мирские связи рвались и слабели, ведь те, кого ей приходилось покидать, тоже понимали, что она вряд ли сможет оказаться поблизости, когда подружку бросит приятель или даже просто захочется сходить с кем-то в кино.

В восемнадцать лет ей удалось найти две родственных души, которые никуда не переезжали уж без малого сорок лет: ими оказались ее тетушки Женевьева и Эша. Магали давно знала об их существовании, в том числе благодаря неизменным коробочкам шоколадных конфет. Они прибывали дважды в год, на день ее рождения и на Рождество, прямо из Парижа, с незыблемым постоянством, вне зависимости от того, где Магали находилась – в Провансе или в северной части штата Нью-Йорк. Печать на коробке изображала летящую на фоне луны ведьмочку. И эта ведьмочка выглядела так, будто оригинал печати нарисовали простой шариковой ручкой, и сама угловатая и загадочная фигурка выглядела так же угловато и загадочно, как почерк ее создательницы в письмах.

«Ma chиre Stйphanie [28], – так начиналось каждое послание, – мы надеемся, что наше письмо застанет вас в добром здравии, если же нет, то вам поможет наша скромная посылочка. Пока зима у нас проходила почти спокойно, не считая легких треволнений из-за одной Спящей красавицы и двух Золушек, хотя я не осмелилась бы утверждать, что остальные наши посетительницы отличаются здравомыслием. Зато театральный сезон прошел чудесно. Ты уже видела «Медею», ту, что поставили в Авиньоне [29]? Должна признать, что Юппер великолепно воплотила в жизнь сложную натуру этой особы. Что поделывает Магали? Не забудь, что ты должна прислать ее к нам, как только она получит степень бакалавра!»

А Магали с удовольствием разглядывала присланные матери темные и блестящие шоколадные конфеты в форме ковров-самолетов, ведьмочек и шоколадных стожков (шоколадное гнездышко, украшенное апельсиновыми цукатами), иногда ей удавалось украдкой взять одну конфету, и она мечтала о том дне, когда сядет в поезд или самолет до Парижа и будет жить там в новом мире, полном такой шоколадной магии. В том мире, что оставался неизменным уже сорок лет.

И вот однажды мечта осуществилась. Она закончила в США последний курс, получила диплом бакалавра и, направившись прямиком в Париж, поступила в l’Universitй de Paris [30]. Последний август и начало времени сбора винограда она провела у матери в Провансе, а потом упаковала сумки и, вскочив в поезд, укатила с юга, полного ароматов роз и лаванды, стрекота цикад, выбеленных за века палящим солнцем камней, и прибыла в седой Париж. Там камни домов дышали такой же древностью, но выглядели серыми и прокопченными, там не витали запахи роз или лаванды, но мир изобиловал настолько разнообразными и соблазнительными возможностями, что она поначалу пришла в полное замешательство и оцепенение. Ей захотелось уменьшить, а не увеличить эти самые возможности.

Сделав глубокий вдох, она вышла из поезда и пустилась в долгий путь от вокзала, холодного и огромного, а за ней легко катилась на своих колесиках небольшая сумка. Магали предпочла приехать налегке, чтобы прикупить все необходимое в столичных магазинах. В самом Париже.

Париж…

Она собиралась жить в Париже! Работать там и дышать его воздухом. Обуреваемая противоречивыми чувствами страха и отваги, надежды и скрытых возможностей, она с завидной стойкостью вдыхала автомобильные выхлопы и дымный городской смог. И продолжала решительно вышагивать по улицам. По узким переулкам, мимо роскошных витрин и кофейных столиков, заполненных людьми, радующимися этой удивительной погоде.

Она вышла к знаменитой реке в браслетах мостов, берега Сены украшали старинные дворцовые здания, получившие новую жизнь в современном мире.

Тетушки снабдили ее подробными инструкциями: пройти вдоль реки и пересечь один остров, кишащий туристами и голубями, снующими по площади перед Господом. Протиснуться через них, отказываясь от любых предложений торговцев сувенирами, беречь свою сумочку от карманников и отыскать маленький садик, притаившийся за собором, скрываемый рядом двухэтажных туристических автобусов, протянувшимся по всей улице из конца в конец. Далее ей следовало взойти на мостик, одним изящным пролетом перемахнувший через речной рукав. И на вершине его дуги, возле перил моста, она увидела молодого человека. Его длинные золотистые волосы на затылке у основания шеи перехватывала кожаная тесемка. А белая поэтическая блуза вздымалась согласно движениям его рук. Он играл на скрипке, напряженно, со страстью, и ее проход по мосту сопровождала эта старинная и красивая, легкоузнаваемая мелодия.

Она не представляла, как тетушки умудрились так точно описать даже скрипача и его музыку в письме с инструкциями, отправленном ей месяц тому назад.

Но откуда-то они про него узнали.

Перед ним на мосту лежала перевернутая шляпа. Она бросила туда монетку с таким видом, словно бросала ее в волшебный источник, и на мгновение подняла глаза на играющего юношу. Не переставая играть, он качнул своей скрипкой в знак благодарности.

Магали вступила на тот самый тихий остров, где ее тетушки жили уже без малого сорок лет. Никуда не переезжая. Там находился их дом, и они жили в нем с неизменным удовольствием. Они приготовили для Магали квартирку – на шестом этаже над маленьким кафе, имея явное намерение сделать ее своей наследницей, чтобы дать ей возможность вечно продолжать их дело. Вечность не имеет окончания. На то она и вечность.

На этом острове недавно ошеломившая ее суета и спешка Парижа, казалось, исчезли бесследно. Вокруг нее вздымались вековые каменные дома, не взбиравшиеся выше восьми этажей, включая одно здание с покатыми шиферными крышами. С медлительной осторожностью мимо катились редкие машины, вежливо объезжая пешеходов, свободно гуляющих посередине улицы, люди задирали головы, разглядывая старинную резьбу на стенах, или присматривались к своеобразным товарам, выставленным в витринах магазинчиков. Время, казалось, укрыло этот остров своим волшебным плащом: и все здесь прониклись идеей неспешной жизни, ведь все время принадлежало этому острову, и оно не собиралось никуда подеваться в ближайшем будущем. Магали почувствовала, что попала в родственный мир. Тот самый, который не захочет покинуть, и поэтому никто не смел испортить или отнять его у нее.