Как я была принцессой - Жаклин Паскарль Страница 15

Просто поразительно, как, невзирая на то что в доме тети Розиты и Тенку Ибрагима постоянно проживали семь слуг – повар, две горничные, пожилой лакей-дворецкий, мальчик на побегушках и два шофера, – Бахрину удалось в первую же ночь незаметно пробраться ко мне в спальню, расположенную, к счастью, на первом этаже. Он заранее договорился со своим кузеном Насруддином, и тот в назначенное время открыл, а рано утром опять запер входную дверь. Таким образом, вся остальная семья оставалась в неведении относительно такого вопиющего нарушения приличий. Довольно скоро я поняла, что, по сути, всех беспокоит только их видимое соблюдение.

И вот наконец наступила решающая минута. Вновь облачившись в парадный костюм, в сопровождении Бахрина я шла на встречу с его матерью через сад, разделяющий два дома.

В шестидесятые годы дед Бахрина решил построить особняки для своих любимых детей. Он выделил для этого большой участок земли, прилегающей к дворцу, проложил дорожки между будущими строениями, провел электричество и канализацию. Каждый из его детей и внуков получил в подарок небольшой кирпичный дом с тремя спальнями и помещениями для слуг, расположенный на участке в полгектара. Все дома были выкрашены в белый колониальный цвет и со всех сторон окружены террасами для защиты от проливных муссонных дождей.

По мере того как благосостояние осчастливленных потомков росло благодаря концессиям на экспорт драгоценной тропической древесины или открытиям новых нефтяных и газовых скважин, росли и их жилища. Некоторые из скромных пригородных особняков довольно скоро превратились в настоящие дворцы с десятками спален.

Пока мы с Бахрином шли к дому Тенку Залии, он рассказал мне, что весь этот участок, где проживает семья, принято называть Кампунг Истана, что в переводе означает «дворцовая деревня». Надо сказать, то, что я видела вокруг, ничуть не напоминало деревню.

Тенку Залия жила в простом и относительно новом кирпичном доме, ослепительно белом, если не считать выкрашенных в ярко-зеленый цвет оконных рам, и гораздо более скромном, чем особняк ее брата. По сигналу Бахрина я как можно более элегантно скинула туфли и вошла в тускло освещенный, аскетично обставленный дом.

Мать Бахрина, чопорно выпрямив спину, сидела на самом краешке кушетки у себя в гостиной, при моем появлении улыбнулась одними губами и, не вставая, протянула мне руку. В Малайзии женщины, как правило, не обмениваются крепкими рукопожатиями: они только слегка касаются ладонями и чуть-чуть сжимают пальцы друг друга. К счастью, Бахрин успел заранее проинструктировать меня, и я, взяв правую руку принцессы, быстро прикоснулась к ней губами и носом, изобразив при этом нечто среднее между поклоном и реверансом – все, как он меня учил. Лицо Тенку Залии при этом немного оттаяло, и, с видимым облегчением вздохнув, она любезно мне кивнула. Уже много лет спустя свекровь призналась, что очень нервничала перед нашей первой встречей и немного успокоилась, только поняв, что я, во-первых, умею прилично себя вести, а во-вторых, не оказалась «ужасной блондинкой», как она опасалась. Уже тогда мне показалось, что Тенку Залия, босая, одетая в шелковый розовый баджу-курунг, с белым муслиновым платком на голове и розовой перламутровой помадой на губах, живет не в реальном, а каком-то своем мире; позже она всегда напоминала мне стареющую английскую герцогиню, которая никак не хочет поверить в то, что эти новые повозки могут ездить без помощи лошадей.

Языковой барьер оказался серьезным препятствием нашему общению. В молодости Тенку Залия неплохо владела английским, но с тех пор успела его забыть и, хотя почти все понимала, была слишком горда и застенчива, чтобы говорить с ошибками. Естественно, непринужденной беседы у нас не получилось, и мы все – Бахрин, его мать, тетя Розита, пара кузенов и кузин и я – сидели, обмениваясь кивками, улыбками и редкими фразами. «Откуда вы родом?» – при помощи тети Розиты спросила меня принцесса. «Вы работаете или учитесь?» – перевела следующий вопрос кузина Алина. Потом Тенку Залия поинтересовалась, сколько мне в лет, но тут в разговор довольно резко вмешался Бахрин, поспешно спросив у своей матери, говорил ли он ей о том, что мой отец родом из Пенанга.