Такой долгий и откровенный день - Елена Ронина Страница 15

– Помню, еще бы, провожали его в Берлин все вместе, радовались. Да не одну бутылку конька армянского тогда выпили. Армен, по-моему, из Еревана ящик привозил. Всю ночь гуляли. Какие тосты Армен говорил! В основном за Госкино. Ой, смех. Лично я не думала, что наш фильм что-то там займет. С какой стати? Главное же, что послали именно «Рапсодию»! По-моему, это был оглушительный успех.

– Вот! – Ядвига привычно приподняла левую бровь. – Для тебя успех, а для него – трагедия. Вернулся с того фестиваля чернее тучи. Он-де гений, а его не оценили. И зачем в такой стране жить, где признания не добьешься. При чем тут страна? Страна-то как раз его оценила и на фестиваль послала. Нет, виноваты были все! Не смог справиться с чужим успехом. Зависть – страшное чувство, особенно в творческом мире. Да что я тебе рассказываю, сами сколько раз с этим сталкивались. – Ядвига затянулась сигаретой, встала с кресла и проверила, что там делает девочка. Юлька играла со своей куклой, взрослые были ей глубоко безразличны.

– Лева твой, это отдельная песня. Молод он был для всего этого, и стержня в нем не было. В нас с тобой он был всегда, вот и выстояли. И я вот, видишь, в Москву вернулась. Через двадцать лет, после страшной травмы. А мама была права, цель у меня все-таки была – стать балериной, и я ею стала. А Большой меня уже к себе призвал в благодарность за мое усердие. Про Бога сложно нам говорить, в другое время мы с тобой росли; думаю, трудом все своим заслужили, упорством. И в Париж ты свой теперь ездить свободно можешь, никаких помех нет. Юлю возила?

– Нет. Сложно мне все это, Лелька, очень сложно. Вот сейчас я как раз не свою жизнь проживаю. – Глаза Ядвиги наполнились слезами.

Повисло тяжелое молчание, подруги задумались, каждая о своем. Ольга встала с диванчика и еще раз поставила Шопена. Ядвига глубоко вздохнула, – эту музыку можно слушать бесконечно.

– Так! Милые дамы, по-моему, вы тут грустите? – К ним решительной походкой направлялся Михаил. – Ну вы ладно, к вашим сплетням за чашкой кофе я привык, а ребенка вам не жалко? Вывезли девочку к морю!

– А вот ты возьми и прокати девочку на катере. Что целый день в компьютер глядеть? И мы с подругой наедине немного посплетничаем.

– Мам, ты, как всегда, права! Ну почему я сам не додумался? Решено!

– Мишка, не выдумывай, – Ядвига быстро пришла в себя, от слез не осталось и следа. – Ты хочешь украсть у меня ребенка?

– Ядвига, это ты хочешь, чтобы я его у тебя украл. Иначе бы ты уже давно с этим ребенком плавала в море. Юля! Мы едем кататься на катере!

Глаза у девочки загорелись. Вот поди ж ты, была, как спящая принцесса, а тут забыла про всю свою напускную суровость.

– Миш, а Машу с собой можно взять?

– Можно! А Маша, это кто?

Юлька рассмеялась.

– Да вот же она, Маша! Ты ж мне сам ее подарил.

– Ну, положим, дарил я тебе куклу, – Миша присел перед Юлей на корточки и внимательно смотрел на девочку. – Я не знал, что ты ее уже назвала. И дала ей такой красивое русское имя.

Юля победно посмотрела на Ядвигу.

Ядвига, в свою очередь, не преминула сделать Юле замечание:

– Юля, не Миша, а дядя Миша, и, пожалуйста, на «вы».

Девочка смутилась.

– Ядвига, я не в претензии. Мы же с Юлей друзья. Правда, Чебурашка? Решено, Машу берем тоже; думаю, много места она не займет.

Юля облегченно вздохнула, новое имя – Чебурашка – ей тоже определенно понравилось.

Женщины со стороны наблюдали эту сцену. Ядвига напряженно, а Ольга, с любовью глядя на сына.

– Мам, мы на пристань, свожу Юльку на остров Святой Катерины. Это совершенно особенное место. Юля, обещаю, тебе понравится! А вы тут тоже не засиживайтесь. Сходите, прогуляйтесь по набережной. Не забывай, тебе нужно больше ходить, разрабатывать ногу. Что доктора говорили? А ты уже часа три сидишь не двигаясь, – последние слова предназначались Ольге.

– Ладно, ладно, командир. Сейчас, действительно, пойдем пройдемся. Да аккуратно там.

– Миша, ты Юлю тогда подвози к отелю, и мы туда часа через два подойдем. Идет?

Ядвига подошла к Юле.

– Юлечка, пожалуйста, аккуратнее, во всем слушайся дядю Мишу.

Миша кинул укоризненный взгляд на Ядвигу, взял девочку за руку, и парочка направилась к машине.

Михаил открыл заднюю дверь, Юля впрыгнула в салон очень резво. Кукла была крепко прижата к груди девочки. Что-то изменилось. Ах да, Юля все-таки сняла колготки и водолазку. В юбке, яркой футболке и сандалиях на босу ногу она выглядела уже обычной отдыхающей. Миша подмигнул напоследок, довольно тяжело разместился на водительском сидении (вес давал о себе знать), и белоснежный мерседес рванул вперед.

– Ты только посмотри, – Ядвига начала выворачивать скомканные и разбросанные по дивану водолазку и колготки, – ничему научить не могу.

– Ладно тебе, все дети одинаковые. У меня вон какой медведь, а все то же: хожу за ним носки по всему дому подбираю, – где снял, там и бросил. Говорить бесполезно. Легче просто убрать.

– Вот смотрю я на Михаила, на кого он все-таки похож. Первое впечатление – Григорий. А присмотришься – черты лица все твои. Счастливая ты мать, Лелька. Это где такого сына найти, чтобы для матери так старался. Говорят, такими бывают только дочери. А вот вам, пожалуйста, исключение из правил.

– Да, исключение, это да. Вот только какой ценой! – Ольга тяжело вздохнула. – Скоро пятьдесят, и что? Семьи нет, детей тоже. Сердце у меня не на месте. Как я его на этом свете оставлю?

– А с Анютой у него что?

– Вот в том-то и дело! Что с Анютой, – Ольга нервно закурила сигарету. – Никак от этой Анюты отойти не можем. Развелись уже как десять лет. А все равно. Не дает она ему никаких новых отношений построить. Знаешь, прям следит за ним. Как только у него что налаживаться начинает, она тут как тут. И звонит, и на работу ездит, и у подъезда караулит. Он не выдерживает и в итоге все бросает, и к ней. И что? И опять повторяется эта сказка про белого бычка.

– Оль, а может, им опять сойтись?

– Нет, это уже просто – нет, – Оля тяжело вздохнула. – А потом, бежать-то он бежит, а тут начинаются у них разборки про старое. Не может он ей того ребенка простить. И почему она рожать не захотела, не пойму. А он еще и то, что обманула, не прощает. А она бы и рада теперь ребенка родить, да, видно, уже не может. Вот.

– Да ладно тебе, не может. Сейчас знаешь, как наука вперед ушла. Все, кто хочет, могут. Даже мы с тобой, если захотим.

Ольга рассмеялась.

– Мы точно не захотим. Нет, подруга, проблема, страшная проблема. Молодой здоровый богатый мужик, и один. И главное, он уже привык. Домой придет, я все приготовлю: и поесть, и чистое надеть. Ему уже семьи и не хочется. Надо ему, он пошел и встретился. Квартира есть своя, так он там не живет. Иногда появится вроде на горизонте какая-то, он загорится на время, а потом или Анька всполошится, или эта новая дурой окажется. Все! Опять ко мне вернулся. У тебя, говорит, мам, такие котлеты! Никто так больше готовить не умеет. Мне, конечно, приятно, но на самом-то деле это же беда. Сколько мне уже лет, Ядька?! Сколько еще я смогу эти котлеты готовить? А? Вопрос? Да уж не вопрос! Внуков охота. Времени уже в обрез остается. И главное, добро бы, по какой-то безумной любви женился. Нет же. Да ты же помнишь. Сама же я его с этой Анютой познакомила. Все мне в ней понравилось, даже то, что не москвичка. Думала, очень хорошо, что из Ростова, и город южный, мне вроде как близкий, и цепкая такая девчонка, работящая. Мне тогда все шептали, что она из-за прописки да из-за Гриши. Нет, не верила, жизнь сына все хотела устроить. Боялась, сам не разберется или приведет кого, кто мне не понравится. Ты же помнишь, какой он неповоротливый был, безынициативный! Вот тоже, куда лезла, почему мне больше всех надо было? А она в него мертвой хваткой вцепилась. Мне-то уже скоро все ясно стало. А тут Мишка наш вроде как влюбился. Ну и все. Короче, как всегда: хотим как лучше, получается как всегда.