Кодекс принца. Антихриста - Амели Нотомб Страница 15

Короче говоря, будь музеи просто скучны, я бы их не возненавидел. Я ничего не имею против скуки, но скучать, чувствуя себя обязанным выказывать интерес, – вот это сущее мучение!

Покончив с кофе и с досужими размышлениями, я поднялся в кабинет. Открыл телефонную книжку на букве I и продолжил прерванную вчера работу. Я прижимал телефонную трубку к уху, как будто прослушивая прошлое Олафа. Моя сверка попахивала паранойей, но мне это занятие нравилось. Уж точно куда интереснее музея. Мои пальцы резво выстукивали номера, останавливаясь при первом же расхождении с мелодией, которую я не терял надежды услышать. Наверное, я походил на взломщика, подбирающего код к сейфу.

I.J.K.L.M.N.O.P.Q.R.S. Дело пошло быстрее, чем вчера, у меня выработался навык. Надо сказать, что списки K и особенно Q были предельно кратки. Мне случалось, забывшись, набрать номер до конца и дождаться ответа. Извинившись перед незнакомым голосом, я вешал трубку.

Я превратился в автомат и полностью отключился от действительности, как вдруг наконец узнал мою декафонию. В мозгу сработал сигнал тревоги, и я тотчас отсоединился. Чей же номер я набрал? Sheneve Georges – значилось в книжке. Какой национальности может быть обладатель такой фамилии? Как она произносится? Шеневе? Шенев? Сенв? А Georges – это Джордж или наш старый добрый Жорж? Сказано в точку: имя самое что ни на есть стариковское.

Надо позвонить этому человеку. Но мне не хватало духу. В конце концов, это могло быть просто совпадение. И потом, я еще не добрался до конца телефонной книжки. Между этим Sheneve и Z могли быть еще номера, которые лягут на мою мелодию. Нет, это вряд ли, я просто трушу, вот и ищу отговорки. Ну же, неужели зря старался? Наверняка именно этому человеку звонил Олаф за минуту до смерти из моей гостиной.

Я глубоко вдохнул и набрал мой траурный марш. В трубке раздался длинный гудок. В последний раз он сработал от кнопки повтора моего домашнего телефона. Автоответчика не было, это я уже знал. Я начал надеяться, что снова никто не подойдет, и тут трубку сняли. Ответила женщина:

– Алло?

– Добрый день, мадам. Будьте добры, я могу поговорить с Жоржем?

– Кто его спрашивает?

– Олаф Сильдур у аппарата.

Повисло странное молчание.

– Минутку, пожалуйста.

Я услышал удаляющиеся шаги. Голос принадлежал даме в возрасте, лет шестидесяти, не меньше. Снова шаги, другие, приближающиеся. У меня на несколько секунд панически зашлось сердце.

– Вы не можете быть Олафом Сильдуром, – сказал в трубке монотонный голос пожилого мужчины.

– Я Олаф Сильдур, – ответил я, не протестуя, а утверждая.

– Олаф Сильдур умер.

Я чуть было не спросил: «Откуда вы знаете?» Но прикусил язык и невозмутимо повторил:

– Я Олаф Сильдур.

Молчание.

– Я догадываюсь, кто вы. Смотрите, мсье, осторожней. Не так просто стать Олафом Сильдуром.

Голос клокотнул многозначительной насмешкой. Раздались короткие гудки: трубку повесили. У меня рука зачесалась сразу же перезвонить. Не знаю почему, но мои первые побуждения всегда донельзя глупы.

«Смотрите, мсье, осторожней». Эта шпилька содержала явную угрозу. Лучше всего мне было бы сделать отсюда ноги. У Жоржа Шенева наверняка был определитель номера, и теперь он знал, откуда я звонил. Если только Олаф не засекретил свой номер, что было вполне возможно. Но, с номером или без него, Шеневу не составит труда меня разыскать. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, где я нахожусь.

Часы показывали пятнадцать тридцать. Ничто не мешало мне по-быстрому одеться, добежать до «ягуара» и рвануть за границу. Имея шведский паспорт, я смогу осесть где угодно в Европе и почему бы, кстати, не в Швеции? Жорж Шенев – звучит не по-шведски. Там мне нечего будет бояться. Начнется новая жизнь.

Я не двигался с места, словно прилип к стулу. Что со мной, откуда вдруг эта апатия? При мысли о том, что придется покинуть виллу, я, казалось, прибавлял в весе до тонны. В приоткрытую дверь вальяжно вошел Бисквит. С удивительным для его габаритов проворством он вспрыгнул на письменный стол и улегся прямо на телефонную книжку. Я понял, что он расположился здесь надолго.

Животные посылают нам сигналы. Истолковать это было нетрудно: смотри, во что ты превратишься, если останешься, – в жирного кота. Перспектива представлялась оптимистичной. Если бы стать жирным котом – это все, что мне грозило, то стоило, пожалуй, остаться. Но мне грозило куда раньше умереть от руки Жоржа Шенева или его присных.

Я не хотел покидать Сигрид. Вот причина, по которой я чувствовал себя не в силах уйти. А что, если уговорить ее бежать со мной? Придется открыть ей правду. Но как она могла не знать, что Олаф мертв, если это было известно Жоржу?

Я задумался, глядя, как вздымается и опускается брюхо Бисквита в такт его сонному дыханию. А вправду ли человека, который умер в моем доме, звали Олаф Сильдур? На фотографии в паспорте был как будто он, но это мог быть и кто-то другой. Увидев документ, я не усомнился в его подлинности, но кто, кроме полицейских, шпионов и таможенников, сомневается в таких вещах?

Я остановился на гипотезе, что мой покойник все же был Олафом. В таком случае откуда Жорж Шенев знал о его смерти? Олаф звонил ему от меня, на телефоне Жоржа мог определиться мой номер, по которому он узнал мое имя и адрес. Что было дальше, нетрудно представить: люди Шенева явились ко мне домой, взломали замок или вышибли дверь, нашли труп. Сталось ли с них решить, что это я его убил?

Нет, невозможно. На теле Олафа не было никаких следов насилия. Но ведь они могли подумать, будто я его отравил. В отсутствие вскрытия эта версия выглядела правдоподобнее игры случая, в силу которой человек тридцати девяти лет от роду ни с того ни с сего умирает в чужой квартире.

Но если все так и было, почему Жорж не сообщил Сигрид о смерти ее мужа? Нет, должно быть какое-то другое объяснение.

Я попытался представить в корне иной сценарий, доведя до конца теорию заговора. Накануне смерти Олафа (будем называть его так) некто в гостях у не-помню-кого завел со мной странный разговор – допустим, это был человек Жоржа Шенева. Его разглагольствования имели целью повлиять на мое поведение назавтра, после кончины Сильдура (если его действительно так звали), не случайной, а запрограммированной заранее. Его решили убрать, и ввели ему яд замедленного действия, который должен был сделать свое дело в девять часов утра. Олаф получил задание войти под каким-либо предлогом в мою квартиру и позвонить оттуда Жоржу Шеневу. Расчет был точный: ввиду обстоятельств его смерти я дам дёру, а если тело обнаружит полиция, она получит в моем лице идеального виновного. Их шайка, таким образом, будет вне подозрений.

Почему я? Потому что у меня с покойным много общего: тот же возраст, рост, цвет волос и вдобавок достаточно извращенный ум – и недостаточно удавшаяся жизнь, – чтобы замыслить аферу со сменой личности. Кто мог навести их на меня? Соседи, сослуживцы, приятель, пригласивший меня в тот вечер, да мало ли кто? Почему Сильдур должен был позвонить Шеневу? Да чтобы тот знал, что жертва, согласно плану, находится у меня.