Русский жиголо - Владимир Спектр Страница 15

– Я ведь начал волноваться, куколка, – говорю я проникновенно, едва успокоившись, – в офисе тебя не было, а к мобильному телефону ты не подходила.

– Чего волноваться? Ты же в курсе, что я не могу отвечать на все звонки во время переговоров, – она вздыхает.

Подумать только! «На все звонки»! С каких это пор я стал относиться к пренебрежительной категории «все»? И потом, Вероника всегда отвечает на звонки. Всегда! Даже во время секса, хотя лично я бы этого не делал, ей и так не много времени осталось на плотские наслаждения.

Ради чего она, спрашивается, вообще живет? Ради работы? Ради того, чтобы сумма на ее счетах из шестизначной превратилась в семизначную? Зачем, спрашивается, человеку столько денег? Видимо, Вероника – неисправимая трудоголичка. Самая типичная наркомания, между прочим. Зависимость похуже героиновой. Всегда быть при делах, всегда на связи. Для всех, кроме меня.

– Я просто волновался, – говорю я, – вдруг что случилось?

– И что? – смеется Вероника. – Ты бы поспешил мне на помощь?

В этой фразе все – от пренебрежения до брезгливости, меня просто в дрожь бросает, я хочу возразить, закричать истошно: «А почему бы и нет?!» Но я молчу. На самом деле мне абсолютно нечего сказать.

– Спокойной ночи, – сонно произносит Вероника, – я наберу тебя завтра с утра.

– Я буду ждать, – мне не остается ничего как повесить трубку.

В голову лезут сомненья, и спать больше не хочется, но я все равно выключаю телевизор, смотреть в экран и вовсе нет желания, я зачем-то даже тушу ночник и сижу так в полной тьме и тишине, может быть пять минут, а может и десять.

Я вообще человек, склонный к сомнениям. Принять решение и, главное, поверить, что оно единственно верное, поверить бесповоротно, как в аксиому, нет, такого со мной еще не случалось.

Жизнь – чересчур жесткая штука. Она все время ставит нас перед выбором, либо черное, либо белое, и вроде как среднего не дано, и что тут поделать, если из всех цветов я предпочитаю серый? Что тут скажешь, если мне не по душе резкие очертания и контрасты, мой идеальный мир – царство полутеней. Иногда я и сам себя ощущаю всего лишь тенью, а не человеком, ведь никаких человеческих ощущений я не переживаю, в смысле духовных, почти никаких.

Правильно ли то, что я вот так, без боя, уступаю Веронику? Мою Вероничку, пусть немножечко, самую малость, но мою? И что я буду делать, когда окончательно расстанусь с ней? На какие такие деньги я буду жить, в конце концов? Мне ведь нужно содержать машины, одно ТО стоит почти шестьсот долларов, не говоря уж о бензине. Мне нужно оплачивать личного тренера и косметологов, покупать именную одежду, а еще я собирался слетать на пару недель на Карибы и сделать в квартире ремонт. Ну, конечно, ведь hi-tech уже не в фаворе, модерн, смешанный с классикой, только он, он и больше ничто, к тому же ко мне в гости который месяц подряд напрашиваются фотографы из AD! В конце концов, мне же надо на что-нибудь есть, и желательно не в «Макдоналдсе».

Давай вспомним, куколка, когда я последний раз жевал гамбургер?! Вот уж воистину верх корпоративной мерзости, апофеоз корпоративного свинства. И ведь от этого дерьма полнеют!

Хитрые ублюдки, пиарщики, психологи, рекламщики, верные слуги мирового капитализма кормят рабочий скот дешевыми котлетками, чтобы те жирели и жирели, ощущая изо дня в день свою ущербность по отношению к персонажам, населяющим экраны их телевизоров. Ухоженные телки из рекламы косметики, успешные мужчины на новеньких корейских автомобилях с белоснежной улыбкой, закидывающиеся мезимом форте…

У жирных рабов опускаются руки, они больше не думают о революциях, они думают о диетах. Они думают об убогих корейских машинках, чтобы стать хоть чуть-чуть похожими на того лощеного придурка из телевизора. Они запрещают себе хлеб и сахар, конфетки и пирожные, но вот пройти мимо «Макдоналдса» зомби просто не в состоянии. Клоун из фильма ужасов, пластиковый Рональд Макдоналд улыбается всем нам своей нечеловеческой улыбкой.

Я вспоминаю историю о том, как группа провинциальных антиглобалистов была настолько возмущена строительством первой в их городе сетевой столовки, что за пару недель до торжественной церемонии открытия исхитрилась похитить зловещую фигуру клоуна. Каждый день они присылали в городскую администрацию по пластиковому пальцу чудовища с требованиями не допустить появления в родном городе гамбургерной заразы. В противном случае экстремисты обещали клоуна казнить.

Увы, Рональда Макдоналда нельзя убить, точно так же, как анархическим группкам не справиться с процессами массовой глобализации. Открытие столовой состоялось, и члены городской администрации радостно фотографировались с новенькой фигурой, еще более жуткой и аляповатой…

Я уверен: Рональд Макдоналд переживет нас всех, и в день, когда случится всемирная катастрофа, миллионы его пластиковых копий оживут и отправятся в победный марш по выжженной мертвой Земле. Они будут воровать скот у фермеров, коров, быков, баранов и свиней, тут же пихать эту живность в жуткие агрегаты и перерабатывать живьем в сочные румяные котлетки. А курицы и прочая домашняя птица пойдет на макнаггетсы, на эти ебаные прохимиченные макнаггетсы…

Да ладно, к черту глобализацию! Какая вообще разница, мы все дети ее и мы же ее верные слуги, мы живем в четко брэндированном обществе и определяем успешность друг друга по лэйблам на одежде. Именно так мы распознаем своих, отделяем себя от лохов, становимся выше и значимее, чем армия остальных придурков. C другой стороны, мне насрать на политику, глобализацию, интеграцию и все такое, это просто красивые слова, которые принято кидать во время посиделок в очередном DJ-баре, чтобы все телки вокруг делали круглые глаза и оценивали твое интеллектуальное развитие…

На самом деле, какая разница – я говорю, мне плевать, плевать на все эти гибельные или, наоборот, созидательные процессы, но я ведь просто физически не в состоянии так питаться! Неделя на гамбургерах, и я прибавлю не пять, а пятнадцать, нет, целых двадцать килограммов и буду вообще никому не нужен!

Голова идет кругом, меня просто трясет. Перед глазами вереница гамбургеров, меня, кажется, вот-вот вырвет. Я пытаюсь успокоиться, взять себя в руки.

С другой стороны, совершенно ясно, что наши отношения бесперспективны, Вероника давно смотрит на сторону, да и денег на открытие ресторана не даст, теперь это уже очевидно. Жадность в ней сильнее всего, всяких чувств. Она слишком взвешенная, слишком просчитанная для широких жестов. В этом отношении она похожа на меня, возможно, именно поэтому я и выбрал ее, зная, что с таким человеком будешь действительно как за каменной стеной.

Хорошо, хорошо, успокойся, приятель.

Мысли скачут, как бешеные, мечутся из стороны в сторону, от Макдоналдса до собственного клуба и обратно, мне трудно сконцентрироваться и задержаться хотя бы на одной из них.

Вероника, куколка моя! Если я отпущу тебя, если мирно исчезну из твоей жизни, то что я смогу получить в качестве отступного?