В розовом - Гас Ван Сент Страница 15

Интересно, что главная черта Свифти [39], которая не дает ему как рекламному актеру полностью реализоваться, в то же время сделала его очень популярным. Это Проблемы с большой буквы. Проблемы и Боль, с ними связанная.

Он страдает. У него настолько низкое мнение о себе, что иногда Свифти совсем теряется и не может выполнить простейшего действия перед камерой. Но из-за этих страданий зрители ждут каждого его появления на экране. Именно в них причина его популярности. Больше всего зрителям нужна его боль.

Я всегда стараюсь снимать в инфороликах людей, тайно страдающих, потому что это помогает продать товар.

Боль — вот что эффективнее всего.

Барбекю с Мэттом, Джеком и моими друзьями-геями не состоялось. Нам не удалось договориться. Да еще выходные очень некстати пришлись на День Независимости.

В глазах этой современной молодежи мы, наверное, выглядим кучей стариканов, из которых песок сыплется. Мы стареем с каждым днем. Еще пару лет — и точно посыплется.

А я не хочу, чтобы из меня сыпался песок. Я боюсь этого! Вот бы время остановилось и я не постарел… Но оно неумолимо идет вперед.

Джей Ди собирался все устроить, однако не напомнил о барбекю Честеру. Правда, Честер все равно никогда не слушает, что там Джей наговаривает на автоответчик. Наверное, потому что Джей Ди болтает слишком много.

Джек с Мэттом, видно, поняли, что им будет очень скучно, и решили с нами не связываться. Я предупредил Джека, что вместо барбекю намечается ужин в ресторане. Сначала он согласился, а потом перезвонил и сказал, что просто «потусуется в городе». Зато завтра хочет со мной о чем-то поговорить… Интересно, о чем?

Спросил о «Ковбое Немо»: я и не знал, что они его уже сняли…

Джек помолчал, а потом повторил:

— Нужно поговорить.

Обещает рассказать потом. Я забеспокоился.

Я ведь предлагал Джеку за сценарий деньги. Может, об этом он хочет поговорить? А если Мэтту тоже что-то нужно? Новые лыжи… (Ха-ха.) Или он тоже надумал стать сценаристом. Прекрасно, у меня будут два сценариста. Хорошо, если бы на меня работали два сценариста и писали бы как проклятые, пусть даже полную чушь. Я был бы на седьмом небе (?) от счастья. Правда, тогда пришлось бы нанимать людей, которые бы все это читали, потому что у нас самих не хватало бы времени. Да, есть у меня такой пунктик: создать кинокомпанию вроде одного из «гигантов» Лас-Вегаса. Вступить в их игру, но играть по своим правилам, с командой юных сумасшедших сценаристов, которым море по колено.

О, как я хочу встретиться с этими продажными «гигантами» на их поле и забить гол самым лучшим в мире материалом! Таким, какого они не ждали. Показать им, как надо продавать товары! Я могу это сделать-завоевать эфир, как главарь повстанцев или военный диктатор [40].

Да, военный диктатор, под пятой которого все рекламщики мира. Мои конкуренты наверняка мечтают о том же и глаз не смыкают над своими проектами. В нашем деле конкуренция очень велика.

Берсеркер, Чингисхан, Военный Диктатор, Конкистадор, Инфорекламщик.

К нам приехал режиссер из Германии, Тодд Трулав. Джек, Мэтт и я пришли на показ его фильмов и встречу со зрителями. Джей Ди тоже с нами.

Трулав выступает в переполненном центральном кинотеатре, филиале городского музея. Внутренняя отделка выглядит как-то по-эйзенхауэровски — в стиле шестидесятых, а то и пятидесятых годов. Акустика очень плохая: кирпичные стены отражают звук, как гигантский ревербератор. Для концертов, может, и хорошо, но не для фильмов.

У Трулава покатый лоб и откинутые назад кудрявые волосы, что придает ему обтекаемо-энергичный вид. Одет в водолазку и коричневые твидовые брюки, скорее всего фирмы «Гэп». Производит впечатление человека здорового и довольного собой, своими фильмами, теориями и идеями.

Выступление началось с нескольких хрестоматийных фраз о том, зачем вообще нужно киноискусство. Но потом выяснилось, что больше всего Трулава интересуют смерть, боль, страх и стрессовые ситуации. Исходя из того, что я знаю о немцах и их культуре (а знаю я немного), это типично немецкая черта.

Тодд показывает нам три фильма. Первый — путешествие по Кувейту после войны в Персидском заливе. Второй посвящен мужчинам из племени мали, которые, чтобы завоевать сердце невесты, одеваются как женщины. По крайней мере с нашей точки зрения. И последний фильм — отстраненный, но тяжелый и тревожный.

В комнате сидит толстый мальчик в выходных брюках и голубом свитере с красными полосами на манжетах и горле. Похоже, его нарядили специально. Может, он ждет гостей? Мальчик скорее всего слепой и глухой. Он издает ртом неприятные звуки, как будто портит воздух. Наверное, по-другому не умеет. Он сидит на тахте, покрытой ядовито-желтым покрывалом с голубыми цветочками. Пол выложен плиткой. Красной. В сцене собраны все основные цвета. На полу лежит красный мяч в белый горошек размером чуть меньше футбольного. Мальчик находит его, берет в руки и изо всей силы ударяет им себя по голове. Потом — по лицу, до боли. Ему нравится.

Какое-то время он не двигается, оглушенный. Хотя можно ли сказать «оглушенный», если он и так не слышит? А глаз у него нет вообще, поэтому я и думаю, что он слепой. Оправившись от удара, он выпускает мяч из рук, и тот катится прочь по полу, выложенному красной плиткой.