Она - Банана Есимото Страница 15

— Это оттого, наверное, что я решил всецело посвятить эту поездку тебе. К тому же человек ведь обладает различными чер­тами характера, и в его жизни есть разные периоды, не так ли? Матушка была силь­ным человеком, поэтому я вполне допус­каю, что она могла быть такой в подростко­вом возрасте, — сказал Сёити и засмеял­ся. — Однако я, конечно, не думал, что она была настолько испорченной. Это стало для меня очередным потрясением. Выхо­дит, она оказалась каким-то несносным ре­бенком, да?

— Определенно нет ничего плохого в том, что мы узнали правду о тете. Она ведь человек и не всегда была взрослой, в ее натуре соседствовали разные стороны. И мы должны понимать, что тебе, разумеется, она старалась показывать только хоро­шую, — сказала я. — Спасибо за все, Сё-тян. Если бы ты был так же добр и заботлив по отношению к своей девушке или жене, как же счастливо вы, наверное, могли бы жить. И ты всегда получал бы ласку и забо­ту в ответ. Однако в реальной жизни это по­чти невозможно, и оттого, должно быть, все и не ладится...

Сёити рассмеялся:

— Да, на подобный подвиг я вряд ли способен, к тому же у меня работа...

— Да, согласна, — ответила я. — Дав­ным-давно мама рассказывала, что в ее жизни был период, когда она, лежа в той клинике, практически разучилась выра­жать свои чувства, когда и слова, и поступ­ки шли вразброд. Я почти позабыла об этом, а ведь это значит, что было время, когда ма­ма пыталась поделиться со мной воспоми­наниями о своем тяжелом прошлом. Сего­дня я впервые за долгое время припомнила, что говорила мне мама до болезни. И я сча­стлива уже только поэтому.

— Выходит, наша поездка того стоила. К тому же с мамой, похоже, было то же самое, как поведала мне Кодзима-сан. Обе они, находясь в клинике, кроме как друг с другом, видимо, практически ни с кем не общались. А если такое и случалось, то ма­тушка из них двоих была намного сильнее, упрямее и несговорчивее. Однако я смутно догадывался об этом... — сказал Сёити.

— Несомненно, там тетушка была не­управляемой. Выйдя, она решила стать доб­рее. Ей надоело быть жестокой и отталки­вать от себя людей. И, судя по всему, тетя, изменившись, раз и навсегда взялась за ум. Ей больше ни к чему было прибегать к своей особенной силе. Что же касается моей мамы, то она всегда ревновала, завидовала сестре и очень хотела во что бы то ни стало быть на нее похожей. Я ведь права?

Почему же твоя матушка так страст­но желала этого? — спросил Сёити. — Нам, конечно, невозможно доподлинно предста­вить, какой была моя матушка в то время...

— Ну, каждый человек по-своему пыта­ется справиться с выпавшими на его до­лю необычными обстоятельствами. И тете ведь тоже это далось совсем не легко, так ведь? А маму, мне кажется, интересовало только то, как заполучить так называемую силу, — предположила я.

Сёити, кивнув, добавил:

— У человека каждый день может менять­ся настроение, он может злиться, раздра­жаться, порой казаться странным. Однако, если присмотреться, с ним все в полном по­рядке, не так ли? И может показаться, что мы, люди, не так уж стремимся к постоянст­ву и последовательности. Но именно поэто­му крайне необходимо в глубине души обла­дать этими качествами. Пожалуй, мы не осо­знаем этого. Не бывает так, чтобы сильный человек всегда был сильным. И я, к примеру, знаю много матушкиных слабых мест.

— Что ж, возможно, я тоже чересчур требовательна к себе, добиваясь последова­тельности и постоянства. Я думаю, что тетя была по-настоящему сильным человеком, однако возможность быть слабой в кругу своей семьи, по-моему, делала ее счастливой. Дело в том, что, без сомнения, не бы­вает людей без внутренних противоречий, К тому же моя мама, насколько мне извест­но, была даже слишком последовательна в плохом смысле, — сказала я.

— И поэтому в конце концов случилось то, что случилось? Навлекла страдания на себя и близких... Твоя мама оказалась по­добна крепкому, несгибаемому стволу дере­ва. По крайней мере такой образ сложился у меня в голове: она как бревно, которое тол­кай, тяни — с места не сдвинешь. Моя ма­тушка в этом смысле была человечнее, и в то же время до последних дней в ней бурли­ло ведьмовство, что ли... Вокруг нее ощуща­лась какая-то аура тайны и загадочности.

— Да, а мама тем временем стремитель­но становилась все жестче и жестче, — до­бавила я.

— Вот видишь, как случается, когда не стремишься становиться мягче, — заметил Сёити.

— Уже поздно, — сказала я, совершенно не понимая, почему с моих уст вдруг слете­ли эти печальные слова.

Услыхав их, Сёити заметно погрустнел, а я сразу пожалела о сказанном и испуга­лась собственных слов. Возможно, все дело во времени суток, ведь наши силуэты уже начали постепенно таять в ночной темноте.

— Почему ты так говоришь? Не поздно, еще ничего не поздно! И поэтому ты сейчас здесь, — возразил Сёити.

Я молча взяла Сёити под руку и, словно опираясь на него, зашагала вперед. После сказанных им слов я ощутила такую сла­бость, что, казалось, даже стоять без посто­ронней помощи была не в силах. Путь до станции оказался очень длинным, и мною овладели рассеянность и какая-то пассив­ность, словно мы бесцельно бродим в пло­хом сне. Возникло такое ощущение, словно мы где-то глубоко на дне и, сколько бы ни барахтались, не можем всплыть на поверх­ность. Наверное, это следствие того, что я посмотрела в глаза прошлому, подумала я. Я знала, что это непременно пройдет, по­этому страдать особо не стоит. Но рука Сё­ити была такой теплой, какой бывает рука возлюбленного или родственника, и это де­лало меня еще слабее.

— Однако, слава богу, это заведение ока­залось гораздо более основательным и чело­вечным, чем я думала. Тогда мне казалось, что это какая-то совершенно жестокая ле­чебница, где директор — отвратительный и низкий человек, а злобные медсестры дер­жат в изоляции противных людишек с бо­лезнями богачей.

— Ну, ты загнула, — расхохотался Сёити.

— От мамы я слышала только жуткие ис­тории, и с директором у нее был постоянный роман. И денег она довольно много отдала его клинике. Папа наблюдал за их отноше­ниями и делал вид, что его это не беспокоит. Вся эта ситуация не могла вызвать во мне ничего, кроме неприязни. Так что мое пред­ставление об этом месте казалось мне впол­не обоснованным, — объяснила я.

— Однако эта клиника отнюдь не про­извела на меня ужасное впечатление.

— Вот-вот. Поэтому-то я и удивилась, что вопреки моим ожиданиям она оказа­лась обычной, нормальной клиникой. Воз­можно, я просто немного повзрослела.

— К тому же и директора, похоже, уже не было там.

— Если бы там был этот тип, я бы его придушила, — засмеялась я. — Я его фи­зиологически не переносила, даже будучи в детском и невинном возрасте. Я всегда была папиным ребенком.

— Сейчас он, возможно, просто старик, в котором нет ничего особенного и уди­вительного. Дело в том, что влиятельные люди кажутся нам порой исполинами, — предположил Сёити.

— Может быть. А и бог с ним. Совершен­но точно, с мамой у них были серьезные от­ношения, а что касается папы, то он был слаб духом и, как говорила мама, всегда приносил себя в жертву. И в конечном сче­те все оказались мамиными рабами. Если судить по тому, что нам рассказали в кли­нике, грубые и резкие черты характера были присущи тете, но когда они обе вы­шли оттуда, в настоящем мире мама и тетя поменялись местами. Однако в реальности многими вещами шутить нельзя. Для муд­рой тети это, видимо, было очевидно. Она понимала, что разного рода колдовством можно было развлекаться только в малень­ком мирке клиники. Ну да ладно. Все это дела минувшие...