Уходили из дома. Дневник хиппи - Геннадий Авраменко Страница 15

Не выспавшийся, не умывшись и даже чаю не хлебнув, поскакал на «Радиаторную», оттуда доехал до «Беларуси» и вскочил на дизель до Вильнюса. Нашел местечко и тут же вырубился. С контингентом пригородных электричек и, как выяснилось теперь, международных дизелей мне жить неуютно, лучше сразу заснуть. Полон вагон квелых бабулек с курами, мужиков в спецовках, гогочут все, водку с утра пьют. Дичь какая-то.

В Вильнюсе, на выходе из вагона, обнаружил Солидола, который, оказывается, ехал со мной в одном вагоне и тоже дрых без задних ног. Приехал в Минск он позже меня и заночевал у брата. Уж не знаю, какой у него в Минске брат, но то, что я не с ним вписывался, хорошо. В больших дозах Солидол невыносим. И ведь всем прекрасный человек Леша Солидол. Умный, рассудительный. Опытный. Слишком самоуверенный, что, впрочем, не мешает ему втираться в доверие абсолютно ко всем. Он так ведет беседу, так говорит, что отказать ему просто-напросто невозможно. Не успеваешь задуматься, как он обезоруживает тебя своим смехом, бровями над большими голубыми глазами, да ему просто хочется верить! Но есть в нем и что-то отпугивающее — может, именно эта самоуверенность. А может, моя личная подозрительность не позволяет сближаться ни с кем, дабы не привыкнуть к человеку. Но скорее всего дело в моей интуиции, которая не подводит меня почти никогда. Не позволяет моя интуиция целиком доверять человеку, говорящему настолько много и без толку.

Позвонил Жильвинасу. Быстренько пересеклись, договорились к вечеру встретиться на «Вайве» и разбежались. Прошлись с Солидолом по магазинам. Умудрился отхватить себе на осень ботинки всего за 420 рублей! Купил домой сахара три килограмма и палку колбасы сырокопченой. Мама порадуется.

Так приятно в страшную жарищу сидеть в уютном вильнюсском подвальчике и пить ледяное пиво! Выпили, наверное, кружки по три, еле сами себя за уши оттащили, с Жилом надо было на стрелу бежать. Жил потащил нас на озеро купаться. Поплавали, на берегу снова холодное пиво, что может быть лучше! Опять страшно захотелось в Крым. С морем озеро не сравнить, а с литовским пивом, как бы хорошо оно ни было, расчудесный портвейн из Рыбачьего — тем более.

В городе повстречали Гелку с Гитой и поволокли их с собой в разведанный нами пивняк. Договорились все встретиться через месяцок в Крыму, в Симеизе или на Мангупе. Жильвинас тоскливо смотрел на Гиту и клятвенно обещал тоже приехать. Влюбился, что ли? Как-то часто у него это происходит.

Так день и пролетел. На ночь завалились к герлам, наварили глинтвейна. Говно глинтвейн получился. Хотя за весь день мы так накидались всевозможными сортами пива, что даже нектар божественный показался бы нам отвратительным пойлом.

Напившись, сказал «спасибо» Солидолу за Мангуп. Ведь это он меня отвел туда когда-то...

Помню, кисли мы в Рыбачьем, варили «молоко».

— Слушай, Ринго, — сказал Солидол. — Может, достаточно уже моря? Давайте я вас с Добровольцем в горы отведу? Мы с Котенком Гав завтра собираемся туда.

Я закрыл глаза. Огромная, как Джомолунгма, заснеженная вершина, пронизывающий холод, останки альпинистов торчат из сугроба...

— Не, спасибо, — вежливо отказался я.

— Да там круто! Жара, развалины, прохладные родники, хиппушки — лапушки! Жить будем в пещерах!

Перед глазами возник я, висящий на веревке среди сталактитов и сталагмитов.

— И не уговаривай, Леша, не пойдем, — подключился и Андрюша Доброволец.

Но, хлебнув «молока», мы размякли и согласились сходить ровно на один день. Солидол пообещал за этим строго проследить. Утром растолкал нас ни свет ни заря, имы поехали на Мангуп.

По дороге Леша взахлеб рассказывал о Мангупе:

Там замечательно! Куча пещер, почти каждая имеет свое название, имя: Мустанговая, Кухня, Теплая, Археологическая... Родники — Мужской, Женский, так же названы и тропы, по которым происходит подъем на гору. Близ этих троп расположены остатки пещерных монастырей, женского и мужского. Сама гора состоит из плато и четырех мысов, называемых «пальцами». Мыс Тешкли-бурун — Дырявый. На его конце когда-то давно произошел обвал одной из стенок пещерной тюрьмы. Дыру видно издалека, оттого и название. На Дырявом сосредоточены основные туристические достопримечательности. Акустическая пещера — рукотворный грот с потрясающей акустикой, Тюрьма, храм Кибелы, Теплая пещера, главная Цитадель крепости, наконец. Следующий — мыс Ветров, Ели-Бурун. На нем мало пещер, мало леса, он очень красивый. Мыс Караимов — Чуфут-Чеорган-Бурун хиппами малопосещаем, на нем базируются не вполне дружественные археологи. Последний, четвертый — мыс Сосновый, Чамну-Бурун. Он практически полностью зарос лесом, там водятся дикие звери и почти никто никогда не бывает...

Поднимались по Женской тропе. С непривычки было тяжело и даже невыносимо, я проклинал себя, что послушал Солидола и согласился поехать сюда. Но когда мы поднялись... когда глотнули живой воды из Женского родника... когда шли по изумрудно-янтарному плато... когда поселились в Харьковской пещере... мы моментально влюбились в Мангуп.

Через неделю Солидол поинтересовался:

— Ну что, пора бы и в Рыбачку вернуться?

— Ни за что!

— Ну как же, там же море!

— Никогда!

Было непонятно, как я раньше жил без этого чудесного места. Я наслаждался летом, воздухом, солнцем. Мы собирали травки, выпрашивали еду у туристов, часами болтали на роднике с жителями других пещер. Слушали психоделические напевы Скрипы Симферопольского, сами пели в Акустике, вырезали из можжевельника трубки. Я чувствовал себя частью горы, этой живой горы. Здесь многое было непонятным, иногда до жути. Что за фигура появилась ночью на стене Цитадели, легко прошла по ней и растаяла в воздухе? Кто подпевает тебе в пустой пещере? Что за странный колокольный звон шел из глубины горы ночью? Почему на пороге некоторых гротов охватывает нечеловеческий ужас и ты не можешь сделать ни шагу дальше? Что, наконец, за странная дымка с человеческими очертаниями преследовала меня вчера?