Надкушенное яблоко Гесперид - Анна Бялко Страница 15

Карнавал вокруг нас, мы кружимся в нем, как осенние листья, мы вовлечены в этот безумный танец и так привыкли к нему, что уже не замечаем мелькания и суеты. Ведь чтобы заметить круговорот вокруг, нужно, как минимум, остановиться, не так ли? И попытаться – нет, не заглянуть под маски других, а всего-навсего снять свою.

Собственно, мы надеваем маски так часто, что уже надо бы побеспокоиться, а помним ли мы, как выглядит наше собственное лицо? И не надеваем ли мы по привычке маску, просто подходя к зеркалу?

Нет, я не беру на себя роль обличителя чужих пороков. (Она, эта роль, неблагодарная, да и костюм к ней, честно говоря, полагается совсем некрасивый.) Я не буду ни с кого сдирать маски. Я, если честно, и свою-то постараюсь не убирать до конца. Но вот предложить вам остановиться и постоять минуточку вместе со мной – я могу.

На Тверской была пробка. Не мертвая, когда все просто стоят, уткнувшись бампером в бампер, и можно с легкостью выйти из машины, чтобы, осмотрев попутный магазин или выпив чашку кофе в близлежащем кафе, вернуться через десять минут и найти ее на том же месте. Эта же пробка была хотя и не мертвой, но, как в анекдоте – «уже хорошей». Поток полз еле-еле, два метра в минуту, встали, еще два метра, еще минута – и Ирина в который раз порадовалась наличию в ее машине автоматической коробки передач. Потому что и так-то никаких сил нет, а если б еще и передачу со сцеплением все время дергать, вообще спятишь.

Ирина злилась. Немудрено. Пробка сама по себе достаточный повод для раздражения, но тут она еще и рисковала опоздать на встречу с князем. На встречу эту, если совсем по делу рассуждать, так может быть, и вообще-то идти не стоило, и это раздражало отдельно, но раз уж, тем более, ввязалась, то чтоб опаздывать... Ирина ненавидела опоздания, и сама не опаздывала практически никогда. Даже в юности, даже на свидания, куда девушкам опаздывать полагается по неписаным правилам хорошего тона, она умудрялась приходить не то что вовремя, а даже и раньше назначенного минут на десять. Приходила, и, чтобы не стоять, как дура, в ожидании под часами, пряталась за ближайшей афишной тумбой. Ну, или что подворачивалось к месту. Стояла там. Тоже глупо, конечно, но все же не так очевидно. Однажды она столкнулась за такой тумбой – впрочем, это, как раз, кажется, был театральный киоск – с тем самым молодым человеком, к которому, собственно, и пришла на свидание. Он тоже оказался на месте сильно заранее и коротал время, изучая театральные афиши. По крайней мере, так он сказал ей тогда. Собственно, это был Сашка. Потом, уже после свадьбы, он признался, что тоже прятался, не желая выглядеть дураком. Ирина тогда еще долго пыталась объяснить ему, что мужчины как раз и должны приходить раньше, стоять с цветами и волноваться, и это вовсе не глупо, а наоборот, страшно трогательно и романтично. Сашка, уже тогда относившийся к романтике скептически (вот они, вот, откуда ноги еще когда росли), кажется, не очень-то ей поверил, но это – после свадьбы – было уже и неважно. Важно было совсем другое – что он всегда оказывался в нужном месте точно в назначенное время.

Ирина снова раздраженно взглянула на часы. У нее сегодня с точностью явно не получалось. До назначенных двенадцати оставалось пятнадцать минут, а ей еще пол-Тверской пробираться вниз до центра, там развернуться, и еще столько же вверх, до памятника Долгорукому с конем, да еще парковку там найти... На улице моросит мерзкий дождик... Надо было, дуре, соглашаться на встречу прямо в кафе, но она, испугавшись, что не найдет в этих Столешниках нужного заведения, уперлась и настояла, чтобы под самым памятником. Там, дескать, не разминешься. Ну и вот. Теперь приличный человек будет из-за ее топографического кретинизма ни за что мокнуть, пока она в пробке торчит. Если, конечно, этот человек не торчит в этой же самой пробке, что, впрочем, является слабым утешением...

Машина поравнялась со зданием Центрального телеграфа, а большая стрелка на часах – с цифрой «десять». Черт, черт. Как противно опаздывать-то, пусть даже не по своей вине. Кто ж знал, что Тверская... Откуда вообще может взяться пробка в двенадцать дня? Все должны уже по работам сидеть! Хотя – все равно сама виновата. Поехала бы на метро, была бы как часики...

Краем глаза Ирина заметила выползающую с парковки возле Телеграфа машину. Не успев даже толком подумать, зачем, резко дернула вправо, перестроилась, распихав соседей, сразу через два ряда, вызвав несколько возмущенных гудков, подрезала еще одного, на джипе – не фига! – и успела занять освободившееся место. И, только подымая ручник, осознала собственную инстинктивную гениальность. Даже до подземного перехода оказалось идти два шага.

К памятнику Ирина подходила без двух минут. Еще издали заметила стройную фигуру в черном пальто, стоящую на парапете к ней спиной. Ну что ж. Отдать должное княжьей пунктуальности. Интересно, за какой тумбой прятался он, если вообще... Хорошо, что сообразила бросить машину.

Приветствия, обмен любезностями, неизбежные в подобных случаях светские разговоры о погоде и движении на дорогах... Выяснилось, что князь все же не стоял с Ириной в одной пробке, потому что просто жил здесь неподалеку, и теперь он по-джентльменски корил себя за так неудачно выбранное место. Ему удобно, а даме пришлось по пробкам... Ирина вежливо отнекивалась... За всем этим они пришли в намеченное князем кафе. Голубой домик с колоннами, второй этаж, застекленный балкон-галерея, гардеробщик, официант, меню в кожаном переплете...

Ирина, не глядя в меню, заказала себе попросту – чай и яблочный штрудель. Хорошая штука штрудель – легкая, с минимумом калорий, не отягощает ни желудок, ни совесть. И потом – сразу виден уровень заведения, потому что хороший штрудель умеют печь мало где, а самый лучший вообще пекла только Иринина бабушка в давнем детстве. Долго месила тесто, потом раскатывала, потом растягивала руками на весу, на просвет, взмахивала пластом теста, будто шелковым шарфом, сыпала поверх сухарями и молотым орехом... А на плите в это время тихо тушились в кастрюльке нарезанные яблоки, непременно антоновские, с кусочком масла, сахаром и щепоткой корицы, а тесто текло в бабушкиных руках, а запах кружил... Нет, настоящий штрудель, как ни говорите – высокое искусство. Если б Ирина была все же ресторанным критиком – еще одна ее давняя, пока не реализованная мечта, она бы непременно каждый свой обзорный визит начинала бы – с яблочного штруделя. Хотя она с него и так начала...

Отклонив навязываемую ей было официантом дискуссию на модную тему выбора чая: «Принесите просто черный, с лимоном. Нет, все равно какой, индийский или цейлонский. Только без отдушек. Хорошо, пусть цейлонский», она с облегчением избавилась от томика меню и выжидательно откинулась на кожаную спинку кресла. Князь со своим заказом обошелся тоже быстро и четко. Ирина заметила, что официант к нему даже не приставал. Записал, кивнул и удалился. Впрочем, князь чаю и не заказывал, сказал только: «Кофе. Как обычно». Завсегдатай, значит. Или просто пижон. Хотя, наверное, все же завсегдатай – официант явно был в курсе княжеских кофейных привычек.

Светская беседа, прерванная было на общение с официантом, дернулась и покатилась снова. Нельзя сказать, что она была неприятной, но Ирина, пытаясь придерживаться намеченного регламента («Я здесь по работе, в конце концов») все же поймала удачную паузу и вклинилась: