Собиратель автографов - Зэди Смит Страница 15

Большую часть своей работы Алекс делал не выходя из дома, а когда его покидал, брал с собой сумку. Теперь он положил ее на стол и открыл. В многочисленных кармашках и отделениях лежали аккуратно упакованные в пластиковые папочки автографы актеров Элизабет Тейлор, Вероники Лейк, Джин Тирней и Джеймса Мэйсона, певицы Розмари Клуни и бродвейского танцовщика Жюля Маншина. На этот раз он положил в сумку наряду с ее обычным содержимым каталог аукциона, несколько интересных фотографий (модель Бетти Пейдж, Мэрилин, Джейн Мэнсфилд, еще кое-кто) для одного покупателя, которого надеялся встретить на аукционе, частные письма Давида Бен-Гуриона к его портному, банан и заумный русский роман, который все время таскал с собой без намерения когда-то его прочесть до конца.

Зазвонил телефон.

— С тобой все ясно, — послышался раздраженный голос Адама. — Ты утратил право на мою или еще чью-то дружбу. Выдал, как низко ты пал. Вот к чему приводит антиобщественное поведение, Алекс. Вот результат.

— Адам? Ада-а-м! — воскликнул Алекс. Голос друга и днем, и ночью звучал для него сладкой музыкой.

— Нет, ты послушай. Я на полном серьезе. Два факта, и они говорят сами за себя. У нее сломан палец, указательный. И следы на шее — ее душили. Шея — ты представляешь, что со мной было, когда я ее увидел? Это твоя подруга. И моя сестра.

— Погоди-ка… Эстер? Она ничего мне не сказала.

— Потому что не желает с тобой разговаривать. А вот я желаю, хотя сам не понимаю почему.

— Сделай одолжение.

— Сейчас сделаю. Но сам в ответ кое-что хочу получить. Во-первых, верни мне кассету «Девушка из Пекина». Ты ее уже две лишние недели держишь. Сам прекрасно можешь купить себе копию. Вдруг у меня еще кто-то ее попросит посмотреть? Во-вторых, ты должен сию же минуту позвонить Эстер и сказать ей… не знаю. Что ты ее пальца на ноге не стоишь. И третье. Ты сейчас же пойдешь к врачу, потому что это у тебя какая-то ненормальная аллергическая реакция, Тандем. Я имею в виду настоящего врача, а не какого-нибудь выпендрежника из Чайна-тауна. Алекс, — вздохнул Адам, — ты меня достал. Тот вечер был посвящен религии. А ты устроил из него цирковой бенефис. Но не все в этом мире существует для прихотей Тандема. Ты не пуп земли. В этом фильме, который мы называем жизнь, есть и другие актеры, кроме тебя. Алекс? Алекс?

— Здесь я. Слушаю.

— Ты так меня напугал, дружище. Джозеф сказал, что, когда увидел тебя потом, ты совсем с катушек слетел, плел невесть что. А? Слышишь?

Алекс попытался с достоинством промолчать. Он читал об этом в романах, но сам прибегнул к такому приему впервые.

— Алло? Алло? А о машине ты не хочешь поговорить?

Алекс внутренне поежился, издав легкий стон. Машину они купили с Адамом на паях — пополам.

— Да-а… Не особенно.

— Ладно. И я не хочу.

— Угу. У-у-гу.

Адам что-то просвистел и добавил:

— Ох, Алекс. Я все понимаю, все понимаю. Не беспокойся, потому что я так же тебя люблю. Хотя я один такой остался. Фан-клуб из одного человека. Приходи ко мне в магазин попозже. Обещаешь? Тебе ведь все равно надо выбраться из дома на свежий воздух. Обещаешь? Все помнишь?

Алекс недовольно хмыкнул. Не любил он эти обещания. Все равно они яйца выеденного не стоили. По неписаному правилу, установившемуся между ними, память о его отце они старались не тревожить. Надо еще заработать право говорить о нем. Джозеф упоминал его имя очень редко. Рубинфайн же вообще о нем речи никогда не заводил.

— Значит, договорились, — подытожил Адам. — Приходи в любое время. Эстер не будет. Возможно, так и лучше, при нынешних делах. Нам надо кое о чем серьезно потолковать. Ты ведь знаешь, какой сегодня день? — И Адам положил трубку.

Алекс перекинул сумку через плечо и дотронулся до тех предметов, до которых всегда дотрагивался перед выходом из спальни: до фигурки Будды на столе, до подписанного Мухаммедом Али постера и старой фунтовой купюры, прикрепленной кнопками к косяку над дверью.

2

Зайдя на кухню, он щелкнул пятками и поклонился Грейс, которая стояла — в буквальном смысле слова, на двух лапах — у буфета, не то царапая его, не то пытаясь что-то стибрить. Алекс включил чайник и достал из шкафа фарфоровую бутылочку. Открыл небольшую пластиковую коробку с пахучими травами, и Грейс попятилась, пока не уперлась задом в шкаф. Алекс высыпал немного травы в бутылку. Добавил горячей воды. Это называлось «цзя и» — что-то вроде «весеннего чая», но черного как смоль. Отвратного вида и с отвратным запахом. Да и вкуса тоже не приведи Господь. Но это зелье способствовало очищению и лучшей работе легких, как утверждал доктор Хуань из Сохо. А у Алекса с легкими было неважно. Да вообще самочувствие не ахти какое. Он завинтил пробку и положил бутылочку в карман сумки.

Открывая дверь в гостиную, он наконец ясно вспомнил, как, будучи под сильным воздействием наркотика-галлюциногена, ехал на машине, с Эстер на соседнем сиденье. И врезался в ограждение возле автобусной остановки. Он не мог передать словами, как об этом сожалел. Да и кто бы стал его слушать? Он же не католик. Жил один. И не в первый раз он почувствовал, что ему не хватает общения. А жизнь похожа на воронку, через которую все — люди, события — утекает, может даже попутно очищаясь. И на что они все похожи? На шарики, которые вертят в руках для снятия стресса? Сделанные из эластичного материала, которого с каждым днем становится все больше и больше. И они твердеют, растут в размерах. Их число растет. Такое у него возникло ощущение. И в любом случае, именно такой он представлял жизнь католика. Как втягивающую все и вся воронку. Бедная Эстер!

Он пересек комнату и встал на колени перед телевизором. Вытащил кассету с «Девушкой из Пекина» из видика. Положил ее в сумку, и все у него внутри потеплело от счастья, стоило только взглянуть на обложку кассеты. С нее ему улыбались два прекрасных лица его любимой актрисы, звезды эстрады — Китти Александер [13]. На первой фотографии, справа, она была одета как пекинская девушка — в китайский халат и шляпку. Глаза ее немного походили на его собственные, слегка монголоидные. Она потерялась на улицах Бродвея пятидесятых годов. А на левом фото та же девушка, но уже совсем другая, одетая как голливудская красавица, в облегающем вечернем платье, тонких белых перчатках, дорогих розовых туфельках, с падающей на одно плечо волной черных волос. Весь сюжет фильма состоял в ее превращении из той, что на правом фото, в ту, что на левом. Обложку кассеты следовало читать справа налево, как текст на иврите.

В пластике, покрывавшем кассету, обнаружилась прореха. Алекс просунул в нее палец и поводил им внутри, коснувшись сначала одной Китти, а потом другой. «Гражданин Кейн», «Броненосец Потемкин», «Унесенные ветром», «Дорога». Его удивляло, что так много людей — а положа руку на сердце, большинство людей — не осознавало, что мюзикл со сказочным сюжетом «Девушка из Пекина», снятый в пятьдесят втором году, — величайший фильм в истории кинематографа. Алекс осторожно положил кассету себе в сумку.