Минута молчания - Зигфрид Ленц Страница 15

Вряд ли тебя удивит, Стелла, что на следующее утро я сразу взял в руки наше фото, чтобы найти там то, что увидела моя мать, я не обнаружил ничего, что говорило бы о том, что она права, или подтверждало бы ее предположения.

Я опять занялся своим сочинением на тему книги Оруэлла, словно это могло сблизить меня со Стеллой, я признаю, что некоторые его предпосылки были мне непонятны, но то, что он предвидел критическое восприятие в обществе его Скотного двора, заставило меня задуматься. Я ожидал, что его книгу истолкуют как притчу на тему возникновения и практического осуществления диктатуры — с одним лишь исключением: диктатура в России; ее нельзя было низводить до этого унизительного сравнения. Я собирался поговорить со Стеллой, и не только об этом, а также еще — вслед за Оруэллом — о свободе прессы в экстремальных ситуациях, например, в военное время. Я представлял себе, что мы будем дискутировать в классе, каждый почувствует себя вызванным на то, чтобы высказать свое мнение. Но из этого ничего не получилось.

И тут я вдруг вспомнил, как наша Пастушья бухта была однажды разбужена от своего летаргического сна, ее возвели в ранг места, достойного проведения конференции, эксперты по рыболовству съехались сюда из семи стран, чтобы разобраться с тем, что у них наболело на сердце, и прежде всего, чтобы выработать предложения для своих правительств. Эксперты — двое в ранге министра — жили в отеле У моря, и день и ночь перед ним стоял зеленый фургон «фольксваген»; на фасаде отеля развевались иностранные флаги.

Я никогда не предполагал, что Стелла во время этих событий однажды публично признает меня, не словами, а жестом. Ее выбрали и попросили занять место помощника переводчика, способного заменить синхронного переводчика для шотландского эксперта, когда тот заболел гриппом. Охваченная радостью, но немного смущенная, рассказывала она мне об этом поручении, смущенная, потому что вынуждена была признаться, что не очень хорошо разбирается в разных породах рыб. «Видишь, Кристиан, всегда представляется возможность научиться чему-то новому». И она училась, как называется по-английски морской петух, как речная камбала, а как судак, с макрелью и селедкой все было ясно. На приеме в честь открытия конференции у меня не раз возникал повод для удивления: эксперты из семи стран приветствовали друг друга так бурно, так долго, словно до боли нуждались друг в друге, а их встреча требовала от них особой стойкости. Эти рукопожатия, похлопывания по плечу, объятия и выкрики: казалось, что на террасе отеля У моря празднуется долгожданное семейное торжество. Когда делегация направилась наконец в большой зал — Стелла пригласила меня поприсутствовать на конференции. «Послушай разок просто так», — и я последовал за парой, продвигавшейся вперед рука об руку, у обоих на отвороте пиджака красовалась табличка с именем, на которой была еще изображена прыгающая рыбка, возможно, морская форель, у Стеллы тоже была табличка с ее именем. Прежде чем я вошел в большой зал, я почувствовал, как меня кто-то крепко ухватил за локоть и потащил в сторону, рослый сотрудник безопасности спросил меня не очень дружественным тоном: «Делегат?», и так как я не сразу ответил, он подозвал жестом руки своего коллегу, который схватил меня за запястье и, бросив реплику: «Спокойно, только спокойно!» — потащил меня, энергично шагая, в угол комнаты с цветами. Это увидела Стелла, быстрыми шагами она подошла к нам и накинулась на мужчин, произнеся таким тоном, какого я от нее никогда не слышал: «Это мой референт, немедленно отпустите его», и при этом постучала пальцем себе по табличке. Ты взяла меня за руку, оба стража порядка переглянулись в нерешительности, но меня тем не менее отпустили, и мы прошли, словно парочка, в большой зал. Я нашел место в первом ряду, перед самой трибуной, Стелла поднялась на сцену к своему делегату, бородатому шотландскому эксперту по рыболовству, который невозмутимо смотрел перед собой.

С приветствием к залу выступил норвежский эксперт, он обратился к собравшимся со словами «My dear friends and colleagues», [24]его английский звучал почти мелодично, через своего переводчика он возвестил радостную весть, что последнее урегулирование квот на ловлю сельдей в Северном море принесло всеми ожидаемый успех. Эта констатация факта была встречена аплодисментами; у меня сложилось такое впечатление, что все присутствующие приложили руку к этому общему успеху. Потом были сделаны два коротких реферата; шотландский эксперт говорил какими-то тезисами, записанными у него на бумажке, — о драматической ситуации в ловле угрей, он даже опасался, что возможно предсказать самое худшее, угорь вскоре исчезнет из наших вод, если не ввести защитные меры, и в этой трагической ситуации он обвинил не только одних браконьеров, но и произошедшие изменения в течениях Атлантического океана, превосходившие силы маленьких стеклянных угрей, которые по-прежнему плывут к нам из Саргассова моря. Стелла только пару раз переспросила его, хотя временами спасалась описательным переводом — я заметил это по задержкам речи, вызванным подбором слов. Шотландский эксперт поблагодарил ее, сделав легкий поклон, с улыбкой пододвинул к ней листок бумаги, письменное пожелание счастья и успехов, как я предположил.

Позднее я обнаружил, что этот человек был также моменталистом в живописи, он изобразил Стеллу в образе русалки, с изящно изогнутым рыбьим хвостом. Ты выглядела сказочно красиво, Стелла, так что я готов был повсюду следовать за тобой, даже на дно морское.

Ему, шотландскому эксперту, было предоставлено позже право объявить перерыв в заседании, ухмыльнувшись, он указал на столы, покрытые скатертями, с угощениями на них, и объявил: «The Bazar is open». [25]

Стелла кивнула ему, и мы пошли вместе к столам, на мой комплимент она не обратила никакого внимания. Словно это была ее обязанность, она взяла мою тарелку, разъясняя, что нам предлагает шведский стол, и наполнила ее на пробу разными яствами. Какой выбор! Одна только селедка была представлена по меньшей мере двенадцатью блюдами: в желе, в соусе из пряных трав, копченая, жареная и, само собой разумеется, молодая сельдь матьес, а также завернутые рольмопсами филейные кусочки сельди с кружочками соленых огурчиков, обложенные кубиками льда. Рядом розовела семга и манили жирные куски филе палтуса и темно-красные кубики тунца, филе морского языка тоже не было забыто, рулетики из щуки и бледные куски морского черта — для рыбных экспертов из семи стран на столах было накрыто все благословенное богатство морей; то, что не было угря, меня не удивило. Один раз я лоб в лоб столкнулся с шотландским экспертом, он одобрительно оглядел мою тарелку; вежливо извинившись, спросил, не рыбак ли я, «native fisherman»; [26]а когда я в ответ сказал: «We are only fishing for stones», [27]он засмеялся, очевидно, приняв это за шутку.

От меня не ускользнуло, что он старался держаться поближе к Стелле; с кем бы он ни говорил — он всегда смотрел мимо своего партнера или поверх него и искал глазами Стеллу. Поедая приготовленную на пару макрель, она показала мне его экспромт, он изобразил тебя с длинными волосами, с большими мечтательными глазами, глядя на твой изогнутый покрытый чешуйками рыбий хвост, я невольно дотронулся до тебя. Ты не убрала руку, небрежно помахав польскому эксперту, «Пока, я сейчас приду», повернулась ко мне и сказала: «Сегодня вечером, Кристиан, я жду тебя, стукни мне в окно» и, глядя на игривый портрет, добавила с улыбкой: «Come and see». [28]