Абраша - Александр Яблонский Страница 15

* * *

– Ну вот, Александр Николаевич, вы все молчите и молчите. Напрасно. Ведь я понять вас хочу. Мое вечное перо закрыто. Запись не ведем, никто нас не слышит.

– Мне нечего сказать.

– Опять вы за свое. Адреса, явки, пароли мне не нужны. Ваш адрес нам известен, как вы уже догадались. Попробуйте мне растолковать, как вы – человек интеллигентный, голубых кровей, потомственный дворянин, как-никак, носитель древней фамилии – и…

– Мне нечего сказать.

– Господи, да выучите вы какую-нибудь другую фразу. Кстати, чаю горячего не хотите? Погодите… Э… Капитан, приготовьте нам пару стаканов чаю с лимоном. Кофе, к сожалению, не могу предложить, любезный Александр Николаевич. Не держим-с.

– Я не голоден.

– Слава Богу! Новое слово от вас услышал. Надеюсь, Вас кормят нормально. Слушайте, за что вы так нас не любите? Нет, я понимаю, нас многие боятся. И любить нас не обязаны. Мы – не девушка. Но я вижу, что вы не просто нас не любите, вы видите в нас врагов. А почему? Ваши близкие, ваши предки, насколько я в курсе дела, не пострадали ни в годы Гражданской, когда ох уж как на вашего брата – на старорежимных – охотились, ни в тридцатых, ни позже. Хотя, поверьте мне – я, как видите, абсолютно откровенен – нам было хорошо известно, кто вы и что вы думаете, и что говорите, и каково ваше окружение. Нарушаю я правила, да никто, авось, не узнает – вы же человек чести, – но скажу, разрабатывали мы вас, но, поверьте, не подлецы и не дураки здесь работают, хотя и таких много, и поэтому решили, оставить вас в покое. Живите, работайте, размножайтесь, так сказать. Извините, конечно. Э… Войдите. Спасибо, капитан. Вы свободы. Угощайтесь, пока не остыл.

– Благодарствую. Не хочу.

– Упрямый вы человек. Да… Так о чем я?.. Не любите… А за что? – Конечно, наворотили наши ребята в свое время много. Но партия осудила и наказала. И вы это прекрасно знаете. Хотите правду? – Я ее долгое время тщательно скрывал, да и сейчас стараюсь не говорить на эту тему. Знаете, кем был мой отец? – Мой отец был старшим майором государственной безопасности, то есть в звании, равнозначном общевойсковому генерал-майору или контр-адмиралу. Где он сейчас? – В могиле. А почему он в могиле? – А потому, что расстрелян. Своими же подчиненными и сослуживцами. Вернее, приводили приговор в исполнение не они, но они топили его, показывали против него, размазывали его. И обвинили его в том, что он – троцкист, японский, английский и немецкий шпион. Нелепость самой этой комбинации очевидна. Но и по сути это был бред – страшный бред, потому что мой папа кровь проливал за Советскую власть и к врагам был беспощаден, и честен, и справедлив, и, кстати, зубов подследственным на допросах не выбивал, и не…

– Может, поэтому и расстреляли?

– Может быть, Александр Николаевич, и поэтому, но не к тому веду. Ожесточился ли я? Извините, разгорячился… Да, пейте вы чай!.. А сейчас абсолютно трезво скажу: нет, я не увидел в наших органах своих врагов, хотя, поверьте, своего отца я любил и люблю больше жизни. Люблю и горжусь. А эту сволочь с ромбами или в погонах НКВД, которая его сдавала, ненавижу. Высшая справедливость существует, и большая часть из них расстреляна, но я всё равно их ненавижу. Но не органы. Не власть. Не партию. Кстати, хотите, я назову пару имен тех негодяев, кто на моего отца писал бредовые доносы и, глядя ему в глаза, потом их подтверждал?

– Не интересуюсь.

– А вы уж потерпите. Я же терплю ваше «мне нечего сказать, мне нечего сказать», как баран заладил одно и то же. Извините. Так вот. Фамилии хотя бы двоих были: старший лейтенант государственной безопасности Шульман Григорий Моисеевич и майор государственной безопасности Розовский Семен э… отчества не помню. А бил его – бил ногами в живот, в лицо, до полусмерти – у папы была сломана челюсть, когда его расстреливали, он не мог стоять на ногах, так как ступня была раздроблена – так бил его сержант государственной безопасности Шапиро. Правда, расстреливал Иванов Пантелеймон Сидорович. Да пейте вы чай, лимон пропадает… Вот так, другое дело. Вы же разумный человек. Кстати, вы представитель какой линии «Измайловичей»: Бориса Измайловича, Всеволода, Вячеслава или Владимира?

– Бориса. Но не по прямой линии, касательно, так сказать.

– «Лифляндского». Который, коль не ошибаюсь, в Юрьевском университете профессорствовал…

– А вы знатно подготовились, гражданин следователь.

– Как приятно, наконец, слышать ваш голос. Да, не скрою, я готовился. Это – удовольствие знакомиться с таким знатным, древним родом, с такой фамилией. Трудно, конечно, труднее, чем зубы выбивать, но интереснее и приятнее. Хотя выбивать я тоже умею. Нет, нет, к вам это не относится, у нас с вами беседа по душам, не ухмыляйтесь, не под протокол. Просто понять я хочу, как вы – потомственный дворянин, носитель древней фамилии…

– То есть ваш классовый враг!

– Заметьте: если бы вы перебили другого следователя, то уже давно превратились бы в мычащий кусок кровавого мяса… Хотите еще чаю? Вы правы – классовый враг. Но главное всё же не это, а то, что мы русские люди, и у нас одна Родина, и мы ее любим, любим по-разному, по-своему, но любим, и вы любите, я в этом не сомневаюсь. И мы, несмотря на разницу происхождения, люди одной культуры – Толстого, Чехова, Пушкина. Да и происхождение не такое уж разное. Ваши предки наукой занимались: физической географией в Юрьеве или филологией-славистикой, как самый знаменитый представитель вашей фамилии. Мой же прадед был поп-расстрига, а дед – мелким торговцем чаем. Еще чаю?

– Нет, сыт. Спасибо.

– Пожалуйста. Так что и ваши кровь из народа не пили, и мои не были забитым плебсом. И вы, и мы кормили: вы – духовно, мы – физически – чаёк все любят. А? Так что не враги мы, Александр Николаевич. Не друзья, конечно, но и не враги. И не смотрите вы на меня исподлобья. Так объясните мне, грешному, почему вы, русский человек, неглупый, с корнями…

– Спасибо.

– Пожалуйста. С корнями, уходящими в русскую историю и культуру, вы постоянно защищаете этих сионистов. Причем не простых советских людей еврейской национальности. Это правильно. Мы все – интернационалисты и антисемитизм нам чужд. У меня есть друзья евреи – очень приличные люди: и профессор, и врачи, есть даже лауреат конкурса скрипачей – чудный мальчик. Но сионизм – это наш враг, как враг этих наших друзей-евреев, это попытка расколоть общество, это диверсия: оторвать людей от их почвы, от Родины. И вообще – все эти разговоры об их Боге, об их обычаях – диких, кстати, для нормального человека, об их якобы «избранности», об их четырехтысячной истории – мы знаем ваши высказывания о непобедимости этих еврейчиков, об их геройстве… Постойте, вот, вот тут: в апреле, прямо перед Первым мая, Пасху вы справляли… Да не бойтесь: это ваше право тихо, по-домашнему… Так вот, Пасху вы справляли и говорили, что евреев Героев Советского Союза в процентном отношении больше, чем в других нациях. Да что вы на меня так смотрите! Мы всё знаем, что, когда, где вы говорили. Работа такая. Так дело не в том, так это или не так. А дело в том, что не поленились вы, подсчитали, задумались. Мыслями своими поделились. Пока, правда, в тесном кругу, а потом?.. Не сомневайтесь: зря мы здесь никого не держим. Мы, простите за откровенность, всё знаем, – так, это чья непобедимость? – непобедимость людей, которые, как бараны шли в печи крематориев, которых гнали на убой и никто не кинулся на охрану, не попытался убить хотя бы одного фашиста, даже не крикнул в лицо убийцам слова проклятья, как это делали наши партизаны, – эти жалкие пейсатые – непобедимы? Они и воевать-то толком не умеют!