Добро пожаловать в мир, малышка! - Фэнни Флэгг Страница 15

Миссис Памела Лейтроп III, светская леди и бывшая жена мультимиллионера Стенли Лейтропа III, недавно избранного губернатором Нью-Йорка. Сидни частенько улавливал слабые намеки про миссис Лейтроп и посла, но никак не мог застукать их с поличным. До сегодняшнего дня. Эх, как же славно-то — вернуться в игру! Нужно побольше имен и фотографий. Уже есть снимок квартиры, швейцара, но главное — вот что деньжищ принесет немерено — он умудрился заснять крупным планом лицо мертвеца, когда того проносили мимо на носилках. Единственное, чего не хватает, — это фотографии самой миссис Лейтроп, но, может, в закромах газеты отыщется. Они хранят снимки всех важных персон на случай внезапной смерти или внезапного позора, смотря что стрясется первым.

Сегодня Сидни король, властелин мира. Он сумел выхватить добычу прямо из-под носа прочих несчастных подонков и теперь драпал с ней прочь. Не успела «скорая» доехать до больницы, а Сидни уже звонил из холла гостиницы и, прикрывая трубку рукой, торговался с редактором по поводу того, сколько получит за материал и снимки. Подняв гонорар до максимума, редактор потребовал, однако, больше, чем голые факты.

— А что у тебя еще за душой? Мне нужны интимные подробности, показания свидетелей… Сможешь достать? У тебя кто-нибудь есть?

Сидни лихорадочно соображал. Он заметил швейцара, которого перед этим уже опросил, — тот разговаривал с жильцами.

— Швейцар говорит, что первым попал в квартиру. Может, он и мог бы с нами чем-нибудь поделиться — за плату.

— Ладно. Главное, добудь что-нибудь. Узнай, в чем была дамочка, одеты ли они были, где он их нашел — в постели?

— Он утверждает, что в гостиной.

— Тогда намекни ему, насколько дороже станет история, если он вспомнит, что обнаружил их в кроватке.

— До какой цифры можно дойти?

— До полутора, главное — добудь факты.

Сидни, не сводя глаз со швейцара, сказал:

— Добуду. Не волнуйся. Разве я тебя подводил?

— И еще, Сидни… Заставь его подписать. Мне надо прикрыть задницу. Я не стану это использовать без подписи.

— Ладно, понял.

Сидни раскрыл блокнот и подошел к швейцару:

— Мистер О'Коннелл, мы не могли бы поговорить наедине? Это очень важно.

— Да, сэр.

Швейцар последовал за ним, и Сидни на миг сунул ему под нос фальшивое удостоверение от «Нью-Йорк таймс».

— Мистер О'Коннелл, мой босс ждет у телефона, а мне необходимо перепроверить несколько фактов, убедиться, что я все понял правильно. Вас зовут Майкл О'Коннелл и вы первым прибыли на место происшествия, верно?

Швейцара, крупного рыжеволосого господина в униформе, до сих пор трясло.

— Да, сэр. Все верно. Я находился в холле, когда позвонила взволнованная миссис Лейтроп, кричала в трубку, что ей нужна помощь.

— А что было потом?

— Ну, сэр, я помчался со всех ног, приехал на этаж, гляжу, дверь в номер открыта, я вбегаю…

Сидни поднял руку:

— Подождите. Давайте уточним. Значит, дверь была открыта и вы побежали прямо в спальню.

— Нет, сэр, дело происходило в гостиной, там я увидел мистера Роземонда, лежащего на софе.

Сидни поднял на него удивленный взгляд:

— В гостиной? А раньше вы говорили — в спальне. Вы уверены, что они были уже не в спальне?

Швейцар мрачно посмотрел на него:

— Нет, сэр, ничего я не говорил про спальню. Итак, я помог миссис Лейтроп уложить его поудобнее.

— Погодите. — Сидни проверил свои записи. — Да, вот. Вы сказали, что дверь спальни была широко открыта и вы вбежали туда.

— Что-то не припомню, чтобы я такое сказал… Но они точно…

— Понимаю, но дверь спальни была открыта, правильно?

— Не заметил. Может, и была, но я не помню, сэр.

Сидни сочувственно улыбнулся:

— Ну конечно, не можете же вы держать в голове все подробности, поди все упомни. Представляю, как расстроена была миссис Лейтроп.

— О да, сэр, ужасно!

— Что она говорила?

— «О господи» говорила. «О боже». Все такое прочее.

— Понимаю, да, когда люди огорчены, у них в голове все путается. Черт, даже смешно ожидать, что они запомнят каждую мелочь, правда? Позвольте вот что спросить. Существует ли хотя бы мизерная вероятность, что он находился в спальне и открытая дверь, которую вы помните, была дверью в спальню? Возможно ли, что в волнении вы запамятовали? Ошибиться в такой ситуации может всякий.

— Опять вы об этом. Почему? Я бы о таких вещах лгать не стал. Мы с миссис Лейтроп стащили его с софы, и она ослабила ему галстук — это я помню. Не верите мне — спросите миссис Лейтроп.

Сидни отшатнулся:

— Ой, не стоит ее сейчас беспокоить. Вероятно, она так расстроена, что и не вспомнит, был он в спальне, в гостиной или где-то еще. Вы даже можете не помнить, что вбежали в спальню, люди постоянно в таких вещах путаются. Я в таких случаях их прикрываю и…

Нет, он слишком давил. О'Коннелл напрягся.

— Слушайте, я не пойму, чего вы добиваетесь, но он был в гостиной, и точка.

— Эй, да ладно, ладно. Пусть будет по-вашему. Как скажете.

Затем он вздохнул, покачал головой и медленно закрыл блокнот:

— Очень, очень жаль, что вы не помните. Вы ведь первым оказались на месте события. Но, поверьте, мне это совершенно не важно. Просто мой босс жаждет вручить первоисточнику приличное вознаграждение — у него открыт специальный счет для свидетелей. У вас дети есть?

— Дети? Да, сэр, шестеро.

— Так я и думал. Черт, жаль, что они столько потеряют. Тысяча долларов — ба-а-альшие деньги. Мне просто жутко обидно, что они вам не достанутся.

— О чем это вы толкуете? — Швейцар нахмурился.

Сидни огляделся и понизил голос:

— Толкую я о тысяче долларов. Без налогов. Они у меня прямо тут, в кармане. Будут ваши, если пожелаете.

Швейцар явно смутился.

Сидни окинул быстрым взглядом холл и предложил:

— Давайте отойдем на минутку. — Увел швейцара за угол, повернулся спиной и отсчитал десять новеньких стодолларовых купюр — небрежно, будто это замусоленные карты. — Вот, держите. Вы нашли его в спальне, ну и что? Какая теперь, к черту, разница? Мужик-то мертв, господи прости, ему уже все равно.

Швейцар не отрываясь смотрел на деньги. Потом сказал:

— Но он был хорошим человеком. И лежал в гостиной.

Сидни почуял, что добыча уплывает.

— Послушайте, мой босс готов поднять сумму до тысячи двухсот.

И тут Сидни увидел то, чего так ждал, ради чего старался: испарина выступила на лбу швейцара.