Тауэр, зоопарк и черепаха - Джулия Стюарт Страница 15

— Я скоро вернусь, я в библиотеку, — объявила Геба Джонс и удалилась, облачившись в свое бирюзовое пальто.

Валери Дженнингс поглядела, как она заворачивает за угол, и тут же пожалела, что не попросила ее купить булочку «челси» в соседней булочной. Несмотря на всю свою снисходительность, она давно уже сетовала по поводу их ассортимента, и одно время даже бойкотировала заведение, когда заметила у витрины булочной двух французских туристов, которые обсуждали, пригодны ли выставленные изделия для заколачивания гвоздей. Но постепенно она смягчилась, вынуждаемая необходимостью и чувством патриотизма.

Приклеив бирку к желтому каноэ, она взяла его за нос и протащила через контору, шаркая по полу подметками черных туфель без каблуков и сыпля проклятиями. В итоге ей все же удалось затащить лодку на нижнюю полку отдела, посвященного судоходству. Распрямившись, она прогнула спину, разминаясь, а затем подошла к подлинному викторианскому прилавку и записала в гроссбух номер полки с помощью неподдающегося пониманию шифра.

У них был единственный в Лондоне офис, где не было компьютера, овладевать которым обе сотрудницы отказывались с неколебимым упорством. Когда пятью годами раньше их поставили в известность о том, что скоро у них появится непостижимая умом машина, обе с пугающей синхронностью близнецов высказали твердый протест. После чего, словно два цирковых уродца, они продемонстрировали энциклопедические познания о каждом предмете, помещенном на старательно пронумерованные полки, включая и сведения о том, на какой станции метро он был потерян.

Однако их безупречной памяти оказалось недостаточно, чтобы убедить начальство отказаться от своих планов, пока не была предпринята попытка проследить систему перекрестных ссылок в их гроссбухах. Древний шифр, который служащие изобрели специально, чтоб сделаться незаменимыми, передавался из поколения в поколение со времен королевы Виктории, когда и было учреждено бюро, дабы возвращать людям муфты и трости, позабытые на новом, ошеломляющем виде транспорта.

Едва до начальства наконец дошло, с чем они столкнулись, кто-то из управляющих набил карманы леденцами и навестил последних из пока еще живых бывших служащих старинного бюро. Он нашел двух из них, цепляющихся друг за друга, в пыльной гостиной дома для престарелых. Однако ни радость от нежданного гостя, ни полные карманы сокровищ, ни просьбы и увещания не сподвигли их, когда туман старческого маразма на минуту рассеялся, сообщить ключ от шифра, обеспечивавший им кусок хлеба. И в итоге все попытки модернизации были оставлены до очередной смены руководства, которое, несмотря на все новые тактики, неизменно терпело сокрушительное поражение.

Вернувшись за свой стол, Валери Дженнингс открыла черную сумочку и вернула на одну из книжных полок прочитанный роман. Каждая книжка, которую она заимствовала, возвращалась в бюро на следующее же утро, на тот случай, если за ней придет законный владелец. И оставалась на полке, пока Валери не клала ее обратно в сумочку, уходя домой. И дома, устроившись в кресле с подставкой для ног, она перелистывала страницы, отравленные головокружительными испарениями фантазии.

Услышав звон швейцарского коровьего колокольчика, она отбросила с лица прядь волос, выбившуюся из прически, нацепила на нос очки и направилась обратно к прилавку. По дороге она по конторской традиции попыталась открыть сейф. Но он остался запертым, как и в день своего появления, когда его пять лет назад нашли на Кольцевой линии.

Завернув за угол, она обнаружила Артура Кэтнипа, частично скрытого букетом желтых роз. Это был уже второй букет, который он ей приносил. Когда в первый раз он увидел, что ставень опущен, храбрость немедленно покинула его, и он ретировался на улицу. Он предложил букет первой же женщине, встретившейся у него на пути, однако она, как и одиннадцать других после нее, отвергла дар из твердого убеждения, что все жители Лондона являются потенциальными маньяками-психопатами.

Цветы были не единственным подарком, для Валери Дженнингс, который принес билетный контролер невысокого роста. Угадав ее слабость к литературе из привычки прочитывать названия всех потерянных книг, которые он приносил, он обследовал столичные букинистические магазины, отыскивая то, что могло бы ей понравиться. Даже не останавливаясь перед современными бестселлерами, он в конце концов наткнулся на сочинения неизвестной писательницы девятнадцатого столетия, мисс Э. Клаттербак. Пролистав страницы, он обнаружил, что ее главная героиня, действующая во всех романах, благословлена крепким телосложением, пугающе проницательным умом и толпой ухажеров самого разного роста. Ни один роман не заканчивался без того, чтобы героиня не открыла новую страну, не изобрела научную теорию и не раскрыла самое что ни на есть злодейское преступление. Только тогда она возвращалась в свою гостиную, чтобы там, среди букетов желтых роз, с куском пирога с ревенем и заварным кремом на тарелке, обдумать многочисленные брачные предложения. Артур Кэтнип скупил все романы, какие смог найти, и теперь пришел к подлинному викторианскому прилавку с очередным отдающим плесенью томиком, уверяя, что нашел книгу в вагоне. Лицо Валери Дженнингс сейчас же засветилось в предвкушении увлекательной истории. И она полистала страницы, рассматривая цветные иллюстрации, на которых мясистая героиня душила змею в только что открытых землях, представляла свое новейшее техническое изобретение пораженному джентльмену из парламента или отправлялась на светский прием с одним из воздыхателей — большинство из них были ниже ее ростом, но все с изящными усиками.

Внезапно осознав, что стоит рядом с Валери Дженнингс, держа букет цветов, словно какой-нибудь герой мисс Э. Клаттербак, Артур Кэтнип лишился дара речи.

— Какая прелесть! — сказала она, рассматривая букет. — Такие цветы купили для какого-то особенного случая. Где вы их нашли?

Его охватила паника, и Артур Кэтнип услышал, как произносит три гнусных слова, о которых ему пришлось сожалеть всю следующую неделю:

— На Викторианской линии.

Преподобный Септимус Дрю шагал по булыжной мостовой, возвращаясь из церкви, где он снова напрасно прождал женщину, разбередившую его душу. Подходя к дому, он огляделся по сторонам в надежде ее увидеть, но увидел лишь надоевших туристов, которые в этот час начинали просачиваться в Тауэр. Потянувшись в карман за ключом, он понял, что на сей раз туристов опередили — на скамье возле Белой башни сидела, плотно сомкнув колени, женщина с коротко стриженными волосами цвета пушечного железа и смотрела на преподобного отца. Он сейчас же узнал в ней председательницу Общества почитателей Ричарда Третьего. Она уже несколько месяцев пыталась уговорить его вступить в общество, и ее страсть к опороченному монарху полыхала в ней ярким пламенем, разгораясь от неразделенной любви к капеллану. Испугавшись, что сейчас она снова кинется убеждать его, будто короля опорочили, назвав горбатым детоубийцей, преподобный Септимус Дрю быстро шмыгнул в свою дверь и захлопнул ее за собой.

Он прошел по коридору до своей холостяцкой гостиной, где проводил больше времени, чем ему бы хотелось. Успешно избежав соприкосновения с выскочившей пружиной, он сел на диван, доставшийся ему от предыдущего капеллана, как и вся остальная разрозненная мебель. Раскрыв биографию Черного Джека, назначенного на должность крысолова и истребителя кротов при королеве Виктории, он принялся читать. Но уже скоро понял, что мысли его сосредоточены на той, что так и не пришла в церковь. Он посмотрел на семейную фотографию на каминной полке, сделанную на Рождество, когда все его шесть сестер с мужьями и многочисленными отпрысками приехали к нему в гости. Перебегая взглядом по знакомым лицам, он ощущал горечь неудачника, единственного члена клана, который до сих пор не обзавелся собственной семьей.