Цирк мертвецов - Джон Кей Страница 15

— Когда ты улетаешь? — спросила его Марсия.

— Завтра утром. А ты?

— Сегодня вечером.

Джин почувствовал, что пошёл мелкий дождь. Над ними качались провода, а на другой стороне улицы женщина с худым, измождённым лицом, стоя на коленях, тяжёлыми ножницами подравнивала торчащую пучками живую изгородь. Марсия отломила кусочек пирога и поднесла его к губам Джина.

— Открой, — сказала она. Джин открыл рот и проглотил кусочек за один раз. Марсия улыбнулась.

— Теперь, — сказала она, — давай вернёмся в дом. Джин покачал головой.

— Почему?

— Я уезжаю.

Марсия положила руку на его мокрое запястье:

— Куда ты собираешься, Джин?

— Я должен кое-что увидеть. — Что?

— Это место. Ферму возле Чистого Озера, — ответил Джин, прикрыв глаза. Несколько минут он чувствовал стреляющую боль в нижней половине позвоночника, и крик внутри его головы превратился в простое эхо в тишине. Открыв глаза, он увидел, как кривая молнии расколола небосвод, словно стеклянный стакан, заставляя облака сиять, как начищенные серебряные монетки. — Он был там.

— Кто?

— Хэл Ларсон. Он был около Чистого Озера той ночью, — медленно, словно под гипнозом, произнёс Джин. — Он видел выступление.

— Какое выступление?

— В «Сёрф Боллрум».

— Я не понимаю, о чём ты говоришь, — безразлично сказала Марсия Джину, развернулась и пошла обратно по лужайке. Около входной двери она обернулась и посмотрела вокруг. — Будь осторожен, Джин Бёрк. Слышишь?

Джин поднял руку и помахал ей на прощание:

— Ладно, ты тоже береги себя.

Перед тем как уехать, Джин, заметил женщину, стоявшую у старого зелёного «Вольво», припаркованного с другой стороны улицы. Стекло было опущено, и Джин видел, что она смотрит на него и через него на дом Элис с одобрением. Когда её взгляд снова обратился на Джина, она сказала:

— Я знала Элис. Мы вместе росли. Мы не были друзьями, но я знаю, кто она такая. Я волновалась за неё.

— Тогда ты должна зайти в дом, — сказал Джин. — И выразить свои соболезнования.

Женщина снова перевела взгляд на дом и слегка усмехнулась.

— Не думаю, что мне надо идти внутрь, — сказала она, заводя мотор. — Никто не будет рад.

— Почему?

— Почему? — переспросила она, и Джин увидел, как выражение раздражения на её лице сменяется выражением удовлетворения. — Потому что это так.

Чистое Озеро находилось в ста пятидесяти милях к северо-западу от Сидар-Рапидз. Ведя машину под сильным дождем, Джин ехал со скоростью семьдесят километров в час, пока не скрылась луна. Небо взорвалось ливнем; дождь шёл с такой силой, что казалось, кто-то швырял камни на крышу его машины. Дважды он почти вылетал с дороги, пока наконец не остановился в пустой, не обозначенной на карте забегаловке на окраине Ватерлоо.

Он выпил три чашки кофе, мурлыча под нос песенку, доносящуюся из проигрывателя, уставившись в длинные тёмные окна и выжидая, пока прекратится дождь. Официантка, интересная, но плохо выглядевшая женщина с плоской грудью и нечесаными рыжими волосами, мельком взглянула на него, когда он сказал, что приехал из Лос-Анджелеса.

— Моя невеста была из Сидар-Рапидз. Она умерла неделю тому назад, — сказал Джин, и гримаса боли исказила его лицо. — Я прилетел сюда на её похороны.

— Мне очень жаль, — ответила безучастно официантка, выражение её лица было пустым, словно часы без стрелок. — Не знаю, что и сказать.

— У меня в машине лежит какая-то её одежда, — сказал Джин. — Те вещи, что она носила, когда была подростком. Не знаю, зачем я взял их, — сказал он всё с тем же выражением боли на лице. — Я просто взял их. Хочешь, отдам тебе?

Официантка посмотрела на Джина и подожгла сигарету маленькой серебряной квадратной зажигалкой, которую она достала из своего передника.

— У меня достаточно одежды, — осторожно сказала она. — Но как бы там ни было, спасибо.

— Может, ты знаешь кого-то, кому она нужна? Ты можешь отдать её кому захочешь. Я сейчас вернусь, — сказал Джин, быстро встал и вышел на улицу.

Через минуту он вошёл в кафе, слегка покачиваясь под тяжестью кофт и платьев, распяленных на тяжёлых деревянных вешалках. Свалил всё на пустой столик и, вытерев с лица капли дождя, сказал:

— Выбирай. Здесь много хороших вещей.

— Мне не надо ничего из этого, — скорее равнодушно, чем раздражённо ответила официантка. — Я же говорила.

— Тогда сожги её, — сказал Джин.

Официантка посмотрела прямо в глаза Джина, стараясь придумать ответ. Затем она отошла от прилавка и подошла к окну, выходящему на трассу.

— Дождь почти кончился, — сказала она. — Наверное, вам лучше ехать дальше.

Она обернулась и посмотрела на него, вокруг них стояла унылая тишина. В конце концов Джин сказал:

— Я не опасен.

— Я этого не говорила.

— Мне просто грустно, и я немного сбит с толку. Официантка кивнула:

— Если вы уедете сейчас, я позабочусь о её одежде.

— Спасибо, — ответил Джин, и в голосе его звучала одновременно и признательность, и печаль. — Спасибо.

Следующие семьдесят миль в машине Джина играла радиостанция Кей-Оу-Эм-Эй, передававшая классику рок-музыки из Оклахомы.

Диджей, который называл себя Шерри Терри Рокин Робин, — поставил подряд десять абсолютных хитов 1957 года, в том числе и «Long, Lonely Nights» Клайда Макфаттера [48]и «Party Doll» Бадди Нокса [49], две старенькие песенки, которые Джин любил.

Ближе к концу часа Шерри Терри рассказал, что продюсером Бадди Нокса был Норман Петти, тот самый человек, который нашёл Бадди Холли и помог ему и the Crickets записать первую пластинку. «У Петти была студия в городе Кловис, штат Нью-Мексико, — рассказывал Шерри Терри, — это городок где-то в сотне миль от Эль-Пасо, где я работал около года ещё в 1960-х, когда только начинал свою карьеру. Следующую песню, которая сейчас прозвучит, написал парень из Гуз Нека, штат Техас, маленького и грязного городка, расположенного неподалёку. Его зовут Бобби Фуллер, он воевал с законом и закон победил».