Всё и ничто - Араминта Холл Страница 15

Усевшись, Рут увидела себя и детей его глазами с такой ясностью, что стало неприятно. Лицо Бетти было зареванным, грязным и пятнистым от слез. Невозмутимый Хэл прилип к ее бедру и сосал бутылочку. Сама же она выглядела излишне худой, со спутанными волосами, и невроз сжился с ней так же тесно, как с некоторыми женщинами — духи. Я вообще-то другая, хотелось ей сказать, просто сегодня выдался неудачный день, вам не повезло.

— Итак, миссис Дональдсон, — сказал он, — что за проблема с вашим сыном?

Рут немедленно взъерошилась:

— Я не знаю, можно ли это назвать проблемой.

Доктор вздохнул:

— Если это не проблема, тогда позвольте вас спросить, что вы здесь делаете? — Он заставил ее почувствовать себя дурой, как, впрочем, она предполагала, того и хотел. Интересно, каким образом он выбился в диетологи?

— Простите, я не то хотела сказать. Я просто подразумевала, что мы не знаем, что и думать… Пожалуйста, положи на место! — Рут подпрыгнула, только тут заметив, что Бетти подталкивает огромное стеклянное пресс-папье поближе к краю стола. — Черт, Бетти, что ты творишь? — заорала она, и нижняя губа Бетти немедленно начала дрожать. — Простите, — сказала она врачу. — Хэл никогда не ел никакой твердой пищи. Никогда. Он питается только молоком из бутылочек.

— И сколько бутылок он выпивает за день?

Правда вдруг показалось непроизносимой в этом стерильном офисе, поэтому Рут бессмысленно соврала:

— Примерно десять.

— По крайней мере, ему хватает.

— Да, но ему уже третий год.

Тишину прервали звуки сосания — Хэл занялся бутылкой. Даже забавно.

— Вы ему еду предлагали?

— Каждый день. Каждый раз, когда полагается есть.

— Вы едите с ним вместе?

Рут потерла шею сбоку:

— Нет, не часто.

Врач что-то записал.

— Вы работаете?

— Да, но у нас великолепная няня. Она знает, что надо делать. Кстати, она недавно вскопала огород и посадила овощи, дети ей помогали. Она где-то вычитала, что, если ты видишь, как растут овощи, у тебя скорее возникнет желание их съесть.

— Что-то я не знаком с такой теорией.

— Это не только огород Хэла, — вмешалась Бетти. — Я тоже помогала. — Она соскользнула со стула на пол и принялась плакать. Рут решила ее игнорировать.

— А как насчет остального его развития?

Рут подсчитала, что у нее в запасе примерно десять минут, прежде чем Бетти достигнет максимальных децибелов.

— Похвастать особо нечем. Он сильно отстает от Бетти в его возрасте. Совсем мало говорит, у него почти нет друзей. — Рут боялась, что расплачется. Желудок как будто сжали в тисках.

— Вы в курсе, что отказ от еды иногда бывает симптомом более серьезного физиологического нарушения?

— Нет, я не знала. Полагаете, у Хэла что-то в этом роде? — Она заметила, что голос ее становится выше и громче.

— Понятия не имею. На данный момент у меня нет никаких оснований подозревать что-либо подобное. Я только говорю, что, возможно, понадобится более тщательное обследование.

— Я хочу домой, — заявила из-под стула Бетти.

— Но мы ведь можем сдать какие-то анализы?

— Не все сразу, миссис Дональдсон. Постепенно.

Ты не смеешь так поступать, хотелось крикнуть Рут. Не можешь подразнить меня информацией и не сказать ничего конкретно. Ей хотелось встать и трясти этого идиота, пока он не расскажет ей все в деталях.

— Вы пытались не давать ему бутылочку?

— Нет. Муж выступал с таким предложением, но мне это показалось слишком жестоким.

Доктор Хэкетт взглянул на нее поверх очков, и его лицо приняло выражение откровенного презрения.

— Жестоко быть добрым, я бы сказал.

— Мама, я хочу уйти. Ты сказала, что купишь мне новую Брэт.

Рут посмотрела на валяющуюся на полу дочь с красным лицом, готовящуюся к новому приступу воя, и на мгновение возненавидела ее.

— Не сейчас, Бетти. Ты не получишь новую куклу, если не будешь себя хорошо вести.

— Вы работаете полный день, миссис Дональдсон?

— Да.

— Вы что-нибудь слышали о синдроме отчуждения?

— Ну, вроде того. — Ну конечно. Какая же она дура, что сразу не поняла, что он во всем обвинит ее.

— Когда вы вернулись на работу после рождения Хэла?

— Ему было примерно пять месяцев. — Рут едва не извинилась, но сумела вовремя остановиться. Ей вдруг стало очень жарко.

— Пять месяцев — неудачный возраст, чтобы отрывать ребенка от матери, — заметил доктор Хэкетт. — Так можно пропустить множество очень важных этапов развития.

Во рту Рут пересохло.

— В самом деле? — Почему он не спросил, когда приступил к работе Кристиан и сколько времени тот проводит дома? И не трахал ли тот секретаршу, пока она ходила беременной?

Бетти выла. Рут дико хотелось дать ей хорошего пинка. Ей вспомнилось, как та лежала рядом с ними в кровати, когда была еще совсем маленькой, и она удивилась, как это удалось удержаться и не придушить ее подушкой или не швырнуть через комнату. Не то чтобы ей этого хотелось. Как раз наоборот. Но казалось невероятным столкнуться с ответственностью, которая будет висеть над тобой всю жизнь. Хэл заснул у нее на плече, и она чувствовала, как пот с его головы течет ей за шиворот.

— Вы не могли бы как-то ее утихомирить? — поинтересовался врач.

— Увы, у нее случаются такие приступы. Тут почти ничем не поможешь.

Она видела, что врач решил предоставить их своей судьбе.

— Единственное, что я могу предложить, это сократить число бутылочек. Прекратите предлагать ему пищу. Затем, когда проголодается, дайте ему что-нибудь, что ему понравится. Печенье или шоколад. Самое главное, заставить его начать есть, о питательности можно будет побеспокоиться позже. — Он теперь вынужден был кричать, чтобы быть услышанным.

Рут встала. Она уже получила такой совет от их лечащего терапевта, но не могла ему следовать, даже если он давался бесплатно и без предвзятости. Она перегрузила Хэла в коляску и пристегнула, затем подошла к Бетти, схватила за руку, подняла и поволокла по комнате. Ей понадобилась вся сила воли, чтобы не закатить дочери пощечину.

— Звучит разумно. Я немедленно приступлю к выполнению ваших указаний.

У доктора Хэкетта отвисла челюсть, и Рут предположила, что ему никогда не доводилось видеть подобное семейство.

— Приходите через месяц, — сказал он, беря себя в руки. — Верити запишет вас.

— Да, чудесно. — Рут пыталась пройти в дверь, одной рукой толкая коляску, другой волоча закатывающуюся в воплях Бетти. — И извините меня за все.