Кати в Америке - Астрид Линдгрен Страница 15

Я вспоминала Яна и спрашивала себя, очень ли он огорчится, если я поеду с Бобом. В самый разгар сомнений я получила от Яна письмо.

Там не было ни слова о том, что ему меня не хватает. Напротив, он как бы мимоходом упомянул, что видел по-настоящему хороший фильм «вместе с малышкой Лундгрен, если ты её помнишь». Ещё бы не помнить! Эту физиономию мопса не так-то легко забыть!

«Ну а чем развлекаешься ты, мой дружок?» — спрашивал он в конце письма.

«Социальными исследованиями, — написала я в ответ. — Исключительно социальными исследованиями». И вот после того, как я отнесла на почту это письмо, я и уселась на край Тётушкиной кровати, чтобы с помощью змеиной хитрости попытаться завлечь её в машину Боба.

— Никогда в жизни! — заявила Тётушка. — Никогда в жизни! Это моё последнее слово!

Солнце светило так чудесно, когда на следующий день мы начали наше путешествие. Тётушка водрузилась на заднее сиденье, я уселась впереди, рядом с Бобом. Мы проехали печальные пригороды, и вскоре гигантский город оказался позади. А впереди была Америка. «Внимание, теперь мы, вероятно, увидим, как вздымаются Скалистые горы», — удовлетворенно подумала я.

Но ничего подобного. Если что и вздымалось, так это множество бензоколонок, стоянок и мотелей (практичные американцы складывают вместе два слова в одно, когда это необходимо, — motor и hotel становятся motel). Симсалябим! [82]Пожалуй, слово «отель» было слишком шикарно для некоторых маленьких провинциальных гостиниц и примыкающих к ним туристических бунгало вдоль обочины. Но нам встречались мотели всех видов и размеров. В самом деле, быть автомобилистом в США и весело, и удобно. Где угодно и когда угодно можно получить сандвич с курятиной, или бутерброд с ветчиной, или яблочный пирог, так необходимый тебе. Я никак не могла избежать сравнений, вспоминая наши с Яном воскресные прогулки в окрестностях Стокгольма той памятной весной, когда Яну удалось взять у брата его древнюю «тачку». И вот приезжаешь, бывало, голодный, как лев, в какой-нибудь городок. Хочешь перекусить, и желательно что-нибудь посвежее, времен правления нынешнего короля. Что тогда делаешь? Правильно, отгадали... идешь в городской отель. Иначе можно умереть с голоду. Терпеливо сидишь в скучном зале. Официантка после долгой и мучительной внутренней борьбы приносит тебе меню, из которого можно вычитать, что речь идёт о простеньком обеде по умеренной цене пять крон семьдесят пять эре. Если меню не приглянулось, можно поесть a la carte [83]. Это стоит всего лишь около семи крон. Такой порядок вещей нельзя поколебать, с таким же успехом можно попытаться изменить книгу Завета Моисеева [84].

Со вздохом решаешься заказать обед за пять крон семьдесят пять эре. А потом остается только ждать. Ждать, ждать, ждать, пока утекает твоя драгоценная юность и исчезает в волнах времени. И чувствуешь, как меланхолия, таящаяся в душе каждого существа, прорывается наружу. И ты смертельно пугаешь Яна, начиная внезапно говорить с ним «о жизни».

Я встречала множество иностранцев, восхвалявших Швецию и шведов в таких восторженных выражениях, что в качестве представительницы моей родины от восхищения начинала кудахтать, как курица. Но тут внезапно на их лицах появлялось чуть кислое выражение, и моё восхищенное кудахтанье застревало в горле. Потому что я знала, о чем они думают. А думают они о том времени, которое провели в тщетном ожидании в маленьких неуютных шведских ресторанчиках. Вспоминаю американца, который сказал, что как ни очаровательна Швеция, он никогда больше туда не поедет. Слишком драгоценно для него время. У него всего месяц отпуска, и он может потратить на ожидание еды не больше трёх недель. Потому что ему очень хочется осмотреть ещё и замок, и городскую ратушу. Конечно, парень этот был брюзга и нытик... да, он был очень недоволен тем, что никто не хотел показать ему дорогу в ближайший ночной клуб, когда он проезжал мимо Грённы [85]. Но если он даже и был брюзга и нытик, то вовсе не удивительно, что его начинала одолевать тоска по дому при одной мысли о том, с какой быстротой можно получить там гамбургер, дымящийся на прилавке в любом маленьком буфете в Штатах. Там даже не надо вылезать из «тачки», чтобы поесть; во многих местах тебя обслужат прямо в автомобиле. Но такой степени развития, надеюсь, нам в Швеции никогда не достигнуть.

— А ты не боишься врасти в автомобиль? — спросила я Боба, когда мы как-то решили посмотреть кино, не вылезая из машины. Кое-где в США встречаются кинотеатры под открытым небом и без скамеек. Публика въезжает прямо в машинах на площадку перед белым экраном.

Для нации, которая так органически срослась с автомобилями, практически не может быть и речи о том, чтобы прогуливаться, наслаждаясь природой. Насколько я понимаю, американский народ считает, что природа годится только для того, чтобы, сидя в машине, бешено мчаться мимо неё.

— Могла бы ты представить себе, что живешь в Америке? — тихо спросил меня Боб, чтобы Тетушка, садящая сзади, не услышана его. Однако голос его был все же не настолько тих, чтобы не заметить, как он гордится своей страной и как твердо уверен, что каждый человек на земном шаре должен мечтать жить в ней.

Я спросила себя: «Хочу ли я остаться в Америке?» Остаться среди этих приветливых, не связанных условностями людей, жить их жизнью, которая так easy-going [86]и может стать весьма приятной благодаря их неслыханным природным ресурсам. Нет, я ни в коем случае не хочу остаться здесь навсегда! Внезапно я почувствовала болезненную тоску и желание бродить по шведскому летнему лугу, тихо странствовать в шведском лесу, погрузиться в глубину шведской природы, а не проноситься сквозь нее в погоне за sight-seeing [87]. Осмотр достопримечательностей — к этому и приноравливается американская природа. На расстоянии всё выглядит так красиво! Линии ландшафта мягки и ласкают глаз. Повсюду виднеются nice views [88]. Но крайне редко непосредственно окружающая тебя природа манит совершить экскурсию.

«Американская природа — разве можно рассказать о ней всего лишь через несколько дней езды в машине? — восставало мое лучшее „я“. — Понравилось бы тебе, если бы кто-нибудь так самонадеянно высказался о европейской природе, после того как проехался, например, по Смоландскому плоскогорью?»