Куриный бульон для души. Прощение исцеляет. 101 теплая история о том, как оставить прошлое и начать двигаться вперед - Эми Ньюмарк Страница 15

– Конечно, мы заберем ее! – согласился Билл, даже не подумав о том, что его скорый ответ положит конец нашему медовому месяцу. – Ты же не против, милая? – переспросил он меня, хотя решение принял мгновение назад.

В тот момент моя уверенность, что со вступлением в брак я начину новую счастливую жизнь, резко пошатнулась. Я ощутила смутное беспокойство, что все будет не так безоблачно, раз бывшие жены Билла тоже намерены присутствовать в нашей жизни.

– Пусть приезжает, – бодро ответила я, хотя внутри ощутила гнев и разочарование. – Ты же знаешь, я хочу, чтобы у тебя с дочкой все было хорошо, – добавила я и, задвинув подальше свое возмущение в адрес бывшей жены Билла, пошла готовить для девочки одну из свободных спален, поскольку и сама хотела выстроить с дочкой мужа добрые отношения.

На следующий день мы заехали за Брене. Когда эта живая, худенькая малышка с двумя светлыми хвостиками вложила в мою ладонь свою теплую ладошку, мое сердце растаяло от нежности. Я очень любила детей, но, к сожалению, не могла их иметь. Пока Брене жила у нас, я проводила с ней практически все время – мы много гуляли, выезжали на пикники, кормили уток в парке, пекли кексы для ее дорогого папули, смотрели мультфильмы, дурачились и беспрестанно смеялись. Нам было весело! Сердце мое было преисполнено любви. Рядом с дочерью мужа я наслаждалась своими нереализованными материнскими чувствами. Но постоянно напоминала себе, что мне не стоит слишком привязываться к Брене и я не должна стремиться заменить ей мать. Я могла лишь надеяться, что мы будем ладить с малышкой, пока она гостит у нас.

В следующие свои приезды Брене была мила и нежна, и мы жили очень дружно. Но под Рождество ее поведение изменилось. Она все чаще стала капризничать и раздражаться.

– Не указывай мне, что делать! – крикнула она как-то. – Я не пойду на Рождество!

Я остолбенела.

– Брене, – сказала я мягко, постаравшись взять себя в руки. – Но мы же вместе это решили. Ты сама хотела пойти праздновать Рождество.

– А теперь не хочу! – упрямо ответила Брене, отвернувшись от меня. – И не смей меня заставлять! – добавила она и, громко хлопнув дверью, заперлась в ванной комнате.

– Я поговорю с ней. Может, она просто устала, – сказал Билл.

Вскоре муж вышел из ванной, держа дочку на руках. Глаза у нее были на мокром месте, и смотрела она на меня исподлобья.

– Мы решили, что не пойдем праздновать Рождество, – сообщил Билл.

Когда мы остались с ним наедине и снова вернулись к обсуждению этого происшествия, он сказал:

– Боюсь, Шеннон задурила Брене голову. Наговорила всякой ерунды. Сказала, что ты злая мачеха, как в «Золушке». Теперь она тебя боится.

– Что?! – возмутилась я. – Зачем Шеннон это сделала?

– Если честно, не знаю. Но я поговорю с ней, – ответил Билл. Выходка бывшей жены его тоже разозлила.

На следующий день мы отправились к Шеннон.

– Зачем ты настраиваешь Брене против Лилли? – спросил муж. – Зачем внушаешь, что Лилли злая мачеха?!

– Твоя Лилли сама виновата, – вспылила Шеннон. – Пусть не приманивает к себе мою дочь! Знаю я ее – хочет украсть у меня Брене.

– С чего ты взяла, что Лилли хочет украсть Брене?! – возмутился Билл.

– С того и взяла! – зло крикнула Шеннон, покраснев от гнева. – Ты просто не видишь, какая мерзавка твоя Лилли!

– Как ты можешь такое говорить?! – воскликнул Билл, нахмурившись.

– Потому что могу! – в гневе выпалила Шеннон. – Каждый раз, когда Брене возвращается от тебя, я только и слышу: «Мы с Лилли делали то, мы с Лилли делали это»! Если у твоей Лилли нет детей, то она, вероятно, думает, что запросто сможет заполучить себе моего ребенка?! Не выйдет! Брене – только моя. И пусть твоя Лилли прекратит строить из себя заботливую мамочку!

– Шеннон! Ты свихнулась? – возмутился муж.

Я присутствовала при этой неприятной сцене. Выглядело все ужасно.

– В чем-то ты права, Шеннон, – произнесла я как можно мягче. – Вероятно, я и в самом деле немного переусердствовала. Но у меня и в мыслях не было забирать у тебя Брене. Я всего лишь хотела, чтобы ей было хорошо в нашем доме. Прости, пожалуйста.

– Ой, да ладно! – зло скривилась Шеннон. – Строишь из себя добренькую. Я не верю тебе. – Она окинула меня презрительным взглядом. – Сколько бы ты ни старалась, никогда Брене не будет любить тебя больше, чем меня. Я ее родная мать! А ты никто! И вообще, выметайтесь оба из моего дома!

Когда мы уже почти выходили, Брене выглянула из своей комнаты.

– Папа, когда я смогу снова увидеть тебя и Лилли?

Стараясь не показать дочери, что он расстроен, Билл взял Брене на руки и, чмокнув в щеку, произнес:

– Это зависит от мамы. Она нам позвонит, когда ты будешь готова.

– Я буду готова очень скоро! – радостно воскликнула Брене.

В машине, когда мы ехали назад, я с большим трудом сдерживала слезы. Я чувствовала обиду и вину. Мне было жаль, что все так вышло. Меня не покидала мысль, что, вероятно, я действительно что-то сделала не так, иначе бы Шеннон на меня не разозлилась.

– Даже не бери в голову! – твердо сказал Билл, успокаивая меня. – Ты все делаешь правильно. Со временем все встанет на свои места. Мы во всем разберемся.

Через некоторое время Шеннон все-таки позвонила, и Брене снова стала регулярно бывать у нас. Все ее детство и в подростковом возрасте она приезжала к нам, и я, не желая больше давать поводов для ложного толкования моих поступков, старалась не проводить время с ней наедине. Хотя образ злой мачехи все равно прочно укоренился в сознании Брене. Я потеряла всякую надежду, что когда-нибудь нам удастся выстроить нормальные отношения.

– Ты всегда была и будешь злой мачехой, – часто говорила Брене.

И даже сейчас, несмотря на то что с того времени прошло почти тридцать пять лет, обидные слова в мой адрес время от времени проскакивают у Брене, когда мои действия не соответствуют ее ожиданиям.

В течение многих лет я винила Шеннон в том, что она разрушила наши с Брене отношения. В моей душе жило презрение к ней за то, что она выставила меня злодейкой перед дочерью и принизила. Я видела в Шеннон врага, а себя считала беспомощной жертвой. Когда я злилась на нее из-за этого, мне хотелось как-нибудь отомстить ей за несправедливые нападки. Но, слава богу, я удерживала себя от деструктивных импульсов. Я не хотела мстить Шеннон или причинять зло, потому что все это могло ухудшить отношения Билла с дочерью и еще больше усугубить положение дел.

Я попробовала посмотреть на всю эту ситуацию с позиции Шеннон. Я понимала, что в ее обвинениях не было логики, но она верила в то, о чем говорила. В ее представлениях я была угрозой. Я была той, кто мог разрушить ее отношения с дочерью. Она боялась, что Брене начнет любить меня больше, чем ее, и привяжется ко мне очень сильно, забыв о родной матери. Шеннон боялась потерять дочь. Это был ее реальный страх, и потому она не видела другого выхода, кроме как оболгать меня перед девочкой, запугать ее и внушить, что я принесу ей зло. Она использовала свой страх, чтобы вогнать клин между мной и Брене и тем самым причинить боль бывшему мужу. Она отыгрывалась на Билле за свои глубоко скрытые обиды. Шеннон двигали страх и злость. И эти чувства она стремилась навязать и дочери.