Саша, привет! - Дмитрий Данилов Страница 15

Аккуратный стук в дверь. Да, входите. В проёме двери появляется привлекательная женщина неопределённого возраста. Между ней и Серёжей происходит следующий диалог:

– Здравствуйте. Можно?

– Да, конечно. Проходите. Вот, садитесь (предлагает ей стул у компьютера, единственное удобное место для сидения; сам садится на кровать).

– Спасибо. Меня зовут Марина, я психолог Комбината.

– Здравствуйте, очень приятно. Я Сергей.

– Очень приятно. Сергей, я сразу должна обозначить наши отношения. Я могу (и должна) оказывать вам психологическую помощь по вашему запросу. Вот эта наша встреча обязательна, а дальнейшие встречи – только по вашему запросу. Хотите – встречаемся, не хотите – не встречаемся. Надо встретиться – делаете запрос своему начальству, я выбираю день, когда могу, и мы с вами разговариваем. Но если разговаривать не надо, я просто исчезну. Не буду беспокоить вас.

– Да, спасибо, я понял.

– Сергей, прошу понять меня правильно. Я тут работаю не просто так, не просто как творческий такой, знаете, человек. У нас тут есть протоколы. И в соответствии с протоколом я должна у вас спросить, каков ваш запрос на психологическую помощь.

– В общем, никакой. За исключением того, что мне, конечно, было бы приятно поговорить с вами, вы мне, простите, пожалуйста, нравитесь. Вы очень привлекательны.

– Спасибо, да. Хотя я и не должна была этого говорить. Ну хорошо. То есть, по сути, вам разговор с психологом не нужен? Если отбросить отмеченную вами мою привлекательность. Если честно, это минус работы в тюрьме. Каждый первый скажет про привлекательность, слово-то какое.

– Простите, пожалуйста, я совсем не хотел вас как-то задеть.

– А вы меня и не задели. У меня, простите, конечно, что об этом говорю, немаленький опыт. Так вот, я возвращаюсь к предыдущему пункту: вам психолог не нужен? Вы считаете, что я как специалист не смогу как-то поработать с вашей, прямо скажем, непростой ситуацией?

– Если честно, я скептически отношусь к перспективам такой работы. Вы ведь не отмените мой приговор, не избавите меня от будущего расстрела.

– Это верно. Я тоже очень скептически отношусь к перспективам нашей работы. Для работы психолога важно будущее клиента. А если будущего нет, то трудно работать.

– Я вас понимаю.

– Но можно ведь и по-другому это всё повернуть.

– Да? Давайте повернём. Я не очень себе представляю, как это всё можно повернуть. Меня скоро (неважно когда) расстреляют, вы понимаете это?

– Да, Сергей, я это понимаю. И я нахожусь в трудной ситуации. Хотела было сказать «как и вы», но нет, прямо скажем, вы находитесь в более трудной ситуации.

– Я рад, что вы это осознаёте. Так что, как мы можем это всё повернуть?

– Я вижу только один способ как-то справиться с этим.

– А что значит «справиться»?

– Это значит сохранить себя как личность, не разрушиться психически. Мне кажется, вы это понимаете.

– Да, я это понимаю. Достойно встретить смерть, да?

– Об этом мне трудно говорить. Я не знаю, как достойно встретить смерть.

– Ну да, это же не ваша задача, а моя.

– Да, вы правы. Итак, что я хотела сказать вам, чтобы было несколько легче. Это ещё актуально для вас?

– Ну, так. В общем, да.

– Спасибо за ваш энтузиазм. Хотя… простите, я не могу иронизировать, в силу своей профессии. Так, вырывается иногда. На самом деле спасибо не за энтузиазм, а за готовность слушать и говорить. Так вот, единственное, что я вам могу предложить, это задуматься о том, что ваше положение ничем сущностно не отличается от положения всех людей. Вы не знаете, когда умрёте. Вам ведь сказано, что вы можете дожить до старости и умереть своей смертью. А можете умереть чуть раньше, но не своей. Та же ситуация у всех остальных людей. Они все могут дожить до старости, если повезёт, и умереть в старости, а могут внезапно умереть, не дожидаясь старости. Погибнуть в автокатастрофе, умереть от сердечного приступа (этому вообще любой возраст подвержен), инсульт, инфаркт, что угодно. Поэтому ваше положение в своей сущности ничем не отличается от положения всех людей.

– Да, только всем людям не надо проходить каждый день через Красную зону.

– Это да. Вас приговорили люди и угрожают убить вас в любой день, и в этом ваше большое отличие от других людей, которые просто живут и надеются прожить подольше и, по возможности, без страданий. Правда, у них обычно плохо получается, но это другой вопрос. Так что да, вы правы. Если честно, я хотела бы признать своё поражение. Мне вам нечем особо помочь. Разве что вот эти все рационализации, но я сама как психолог не очень высокого о них мнения. Это слабое, вернее, никакое утешение – что любому человеку может упасть кирпич на голову. Это всё ерунда, если честно.

– Даже не ожидал таких рассуждений, таких слов от психолога.

– Ну а чего вы не ожидали? Не ожидали понимания реальности, реального положения вещей?

– Психологи часто, знаете, такие… Немного в облаках витают, все на позитиве, призывают мыслить позитивно.

– Вот, наверное, я и оказалась здесь, на работе с людьми в тюрьме без выхода, за мой реализм. Шучу, конечно. В общем, если быть честной, я вам как-то всерьёз помочь не могу, для серьёзной помощи требуется будущее, а у вас его нет, увы. Я ничем не могу вам помочь.

– А просто поговорить мы можем?

– А зачем? Я ведь не просто человек, здесь у меня чёткие функции – я психолог. Мы говорить можем только как психолог с клиентом. И при этом я понимаю, что профессионально ничем не могу вам помочь.

– А просто разговор какой-то? Это не входит в ассортимент?

– Нет, не входит. Нет, я не против поговорить. Но, с одной стороны, какой в этом смысл? Когда будущего нет? С другой, если мы будем с вами просто говорить, как говорится, за жизнь, то очень скоро между нами возникнут какие-то отношения, и мы будем оба страдать – и вы, и я. Как вы считаете, нам это очень нужно? С учётом того, что вы заключённый, приговорённый к смертной казни?

– Как вы хорошо, грамотно всё расписали.

– Мне нравится слово «грамотно». Хорошо, приятно, я знаю буквы!

– Не сердитесь, пожалуйста.