Эви хочет быть нормальной - Холли Борн Страница 15

– И что мне с ней делать? Когда ее заполнять?

– Когда начнешь переживать из-за чего-нибудь, – ответила Сара.

– И что, туда нужно прям все-все записывать?

– Да. А если… тревоги начнут повторяться… все равно пометь это в табличке. Тогда мы каждую неделю сможем проверять, сбылись ли твои опасения, и, если окажется, что нет, тебе будет проще побороть негативные мысли. Ну что? Справишься?

Я медленно кивнула. Новое задание звучало куда проще и пугало куда меньше, чем другие дурацкие упражнения, которые Сара опробовала на мне после моей выписки из психушки. Например, она велела мне после туалета мыть руки не пятнадцать раз, как обычно, а всего десять. И перейти с «долгоиграющего» молока в маленьких капсулах, способного пережить ядерный апокалипсис, на обычное, свежее.

– Прекрасно. – Сара просияла и отодвинула таблицу в сторону.

Я уставилась на одинокий белый лист А4, обнадеживающе белевший на темной дубовой столешнице. И тут меня разобрал смех. Точнее, безудержный хохот. Пару раз я даже хрюкнула. Сара беспокойно огляделась.

– Что такое?

– Вы что, шутите? – спросила я, указав на таблицу.

– Да что? Что тебя так насмешило? Не понимаю!

У бедняжки и впрямь был на редкость озадаченный вид. Как-никак в этой комнате мне редко доводилось смеяться. Чаще я плакала. И рыдала. Или вопила: «НЕ БУДУ! И ВЫ МЕНЯ НЕ ЗАСТАВИТЕ!»

Когда смех немного поутих, я снова указала на таблицу:

– Вы говорите, сюда нужно вписывать все тревоги, какие только приходят на ум, и даете мне всего один лист? – уточнила я и снова фыркнула.

Она наконец смекнула, к чему я клоню, и расплылась в улыбке.

– Думаешь, одного листа мало?

– Да уж, по-моему, надо еще распечатать.

Сара улыбнулась шире и снова ударила по клавише. Из принтера выскользнул новый лист.

– И еще.

А следом за ним – еще один.

– И еще!

И еще один.

– Ну этого-то уж точно хватит? – спросила Сара, когда стопку бумаг пополнила пятая таблица.

– Вы меня недооцениваете.

На следующем сеансе я отдала ей заполненную таблицу. Вот некоторые куски из нее (все я приводить не хочу – как-то неохота быть лично ответственной за вырубку джунглей).

И так далее и тому подобное. Я строчила без конца, страницу за страницей, – в какой-то момент даже пришлось писать на обратной стороне. Я даже ухитрилась натереть мозоль на пальце! На протяжении многих дней я записывала все мысли без исключения, даже если они повторялись, даже если становились все глупее или страшнее.

Когда я отдала исписанные листы Саре, она окинула стопку взглядом и сказала:

– Гляди-ка, тебе и впрямь пригодились все пять копий!

И я продолжила в том же духе. Вот только теперь все иначе… Однако вернемся в тот день, когда я отдала Саре новую таблицу тревог и последствий. На этот раз заполнена была лишь одна сторона листа. А ведь я и не думала, что когда-нибудь меня посетит такая удача! Всего одна сторона, подумать только! За неделю! За целую неделю! О, какое же это счастье – быть нормальной!

Меня всякий раз поражало, с каким равнодушием Сара забирает таблицу тревог и последствий. Она невозмутимо принимала ее, точно домашнюю работу по рисованию, а если хватало времени, мы обсуждали одну-две тревоги в самом конце нашей встречи.

– Ну что ж, – сказала она, пробегая глазами мои новые записи. – Выходит, свидание получилось не ахти?

– Можно и так сказать.

– Тогда давай заполним остальные колонки, – предложила она и взяла ручку. – Ты волновалась, что свидание закончится плохо… так и вышло. Стало быть, можно сказать, что опасения оправдались?

– Сара. Он переспал с другой. На первом же свидании. Неужели это можно назвать удачей?

Она что-то неразборчиво пробормотала.

– Что-что?

Не поднимая глаз, она повторила – на этот раз отчетливее:

– А я тебя предупреждала…

Я скрестила руки на груди:

– Что, сейчас начнете читать мне нотации? Послушайте, вы же сертифицированный специалист по когнитивно-поведенческой психотерапии из самой Национальной службы здравоохранения! Налогоплательщики тратят кучу денег на то, чтобы вы помогли мне поправиться и стать полноценным членом общества. Неужели мы и впрямь опустимся до лекций о том, какие парни «негодяи»? Предоставьте это моим новым подругам, хорошо?

Стоило только появиться каким-то сложностям, как Сара тут же меняла тему. Опустив взгляд на последнюю строку, она сказала:

– Ах да, новые подруги. Ты переживаешь, что они узнают о… а, собственно, о чем?

Я обвела ее кабинет широким жестом. Указала на бежевые стены, на корзину с потрепанными игрушками, на чудаковатый стол…

– Обо всем этом. О том, что я тут бываю. О том, почему это происходит.

Ее ручка вновь живо забегала по блокноту.

– А что в этом такого?

В горле тут же встал огромный ком, как всегда бывало, когда всплывала эта тема. Глаза защипало от слез. Уже. В который. Раз.

– Ну… мне очень неловко. Они не поймут.

– Не поймут чего?

– Ничего не поймут!

Я скрестила руки на груди, всем своим видом говоря: «Хватит уже об этом!» На этот раз Сара решила не настаивать.

– Ну ладно… Обсудим все это попозже. Ты пишешь, что боишься снова сойти с ума, – продолжила она и постучала ручкой по таблице. – Расскажи об этом поподробнее.

Я вспомнила, как перед самым свиданием меня точно проткнули спицей. Вспомнила все свои дурные мысли. Живот тут же закрутило от притока адреналина.

– Перед свиданием я помыла руки разок, а потом… потом мне захотелось их вымыть еще… и еще, – начала я. Вспомнив прикосновение Итана, я невольно поморщилась. – И еще.

– А что еще происходило перед свиданием? Как ты себя вела? – невозмутимо спросила Сара.

– Не знаю… Я была какая-то дерганая, что ли. Вся на нервах. Мозг без конца переключался с одной мысли на другую, а сердце билось часто-часто! Но это еще не так страшно… а потом мне захотелось вымыть руки. Давно у меня не было таких желаний…

К горлу снова подкатил ком. На этот раз он подскочил так высоко (точно с трамплина), что, казалось, застрял где-то за миндалинами. Я попыталась сглотнуть. Сара дала мне время успокоиться. Эти самые когнитивно-поведенческие психотерапевты никогда не станут с тобой сюсюкаться. Они больше похожи на строгих учителей, которые переживают за своих подопечных где-то в самой глубине души. Максимум, на что была способна Сара в приливе сочувствия, – это подать мне упаковку салфеток.