Мужчины и прочие неприятности - Кристина Ляхде Страница 15

– Эти часы на стене, время для них и для меня течет по-разному.

Роза была поражена. Какие же истины, несмотря на свою болезнь – или же благодаря ей, – удавалось изрекать отцу! Она тяжело сглотнула и посмотрела на этого старого мужчину, своего отца. Часы на самом деле отмеряли свое, а не его время. Как и календарь. Весь земной шар с тысячами предметов, мест и букв, постепенно превращался в непроходимые дебри или, точнее сказать, в свалку, где все окружающее становилось абсолютно ненужным и бесполезным для человека, ушедшего в себя. Даже сама эта комната стала заброшенной и равнодушной. Часы тикали на стене в комнате отца десятилетиями, а сейчас отправились своей дорогой, оставив позади своего товарища с его собственным замедлившимся темпом.

Отец высох от раздражительности. Весь круг знакомых, родные и прежние друзья ушли вперед и вдруг оглянулись: обитые деревом колеса их телеги мерно скрипели, а отец лежал себе на боку на обочине дороги, и солнце бросало красный отблеск на его беззащитное лицо.

– Что случилось с пирогом? – удивилась Роза, бросив взгляд на отца.

Пирог, как, видимо, представлялось ему, выглядел аппетитно лишь теперь, когда сверху на нем лежало что-то зеленое. Отец сорвал несколько листиков у стоящей на столе солейролии и положил зеленую кучку и на кусок Розы, прихлопнув ее ладонью.

– Весьма подходяще для хорошего бутерброда, – похвастался отец.

– Ты раньше это пробовал? – испугалась Роза. – Папа, это же солейролия, комнатное растение. Оно может быть ядовитым. Наверное, не стоит…

– Бери, перестань ломаться!

Роза пошла в ванную. Зубная щетка отца и тюбик зубной пасты плавали в унитазе. Натянув на руку резиновую перчатку, Роза выудила их и бросила в мусорную корзину. Она вдруг почувствовала себя разбитой. Открыв дверь ванны, она чуть было не вскрикнула, когда вдруг поймала пронзительный взгляд отца.

– Ретроградное управление, – сказал отец и вздохнул. – Всё у нас отнимают, девочка. Всё.

– Я МОГУ ВЫГУЛЯТЬ.

Онни в прихожей надел на Отсо попонку и уже пристегивал ошейник с ремешком.

– Я тоже пойду! – крикнула Роза и бросилась искать шерстяные носки.

Впервые они вышли на улицу вместе, закрыли за собой входную дверь, как дверь общего дома, повернулись к ней спиной и ушли – чтобы вернуться, потому что всегда хорошо иметь место, куда возвращаешься. В нем нуждаешься даже тогда, когда не знаешь, собираешься ли вернуться вообще, когда находишься где-то далеко, на другом краю Земли или же когда потерял самого себя, – потому что все-таки где-то далеко есть такое место и есть выбор. Этому человеку не хватало дома или же он был в любом месте как дома? Они были единственными людьми в этом месте, в этом доме, который был домом Розы, единственными людьми на этом белом, с хрустящим снегом дворе. То, что их было двое плюс собака, создавало курьезную ситуацию. Хоть они и оставляли на снегу идущие рядом и в одном направлении следы, у этих следов отсутствовали непринужденность и общий ритм. Настоящая пара вышла бы из дома на улицу выгулять собаку с приобретенной с годами легкостью, когда не замечают, кто именно из них двоих закрыл дверь, кто повернул ключ, кто первым спустился вниз, у кого в кармане полиэтиленовые пакетики и в каком направлении они с собакой следуют. Роза и Онни не знали, в каком направлении решит пойти другой.

Отсо, к счастью, выглядел уверенно, и Роза спустила его с поводка.

Протоптанная в снегу тропинка была узкой, поэтому Роза пошла вперед, и это затруднило начало разговора.

– Ты, наверное, собачник? – бросила Роза через плечо.

Мужчина тащился следом.

– Что ты имеешь в виду? – задал он вопрос Розиной спине.

– Что ты любишь собак. Любишь ведь?

– Не знаю, – ответил Онни.

– Не знаешь? – Роза недоуменно засмеялась. – Наверное, все-таки знаешь, любишь или нет?

– Какое значение имеет мое чувство? – уклончиво спросил Онни.

– Помнишь, когда Онни был щенком? – продолжала Роза после перерыва, расставив ловушку.

Онни промолчал. А затем ответил:

– Нюх собаки в миллионы раз тоньше человеческого.

Роза пошла вперед, не сумев придумать следующего вопроса. Уклончиво. Безответно. От мужчины, действительно сложно было добиться какой-то ясности. Отсо, шаловливо вертясь, бежал вдоль тропинки и разбрызгивал желтые руны на белом снегу. Роза обернулась, заметив, что больше не слышит шагов за спиной. Онни стоял на дорожке в нескольких десятках метров от Розы с задранной вверх головой и смотрел ввысь. Он казался отрешенным. Я позволила ему подойти слишком близко, хотя сам он очень далек от меня. Роза почувствовала укол страха от того, что она вообще ничего не знает о мыслях мужчины и его планах. Она не верила, что люди делятся на плохих и хороших, но знала, что сущность человеческая состоит из противоречий.

В голове у человека могло быть все что угодно, но снаружи этого не было видно. И нож у него всегда заточен. Где-то снизу, под пуховиком, по коже Розы побежали мурашки. Что у него на уме?

“Снег белый, – подумал Онни. – За исключением того времени, когда он бывает черный”.

“Попробую быть открытой, – думала Роза. – Это хороший путь к сближению, когда в жизни все идет наперекосяк”. Она свистом подозвала Отсо и стояла в ожидании мужчины. Жду здесь, в снегах, мужчину, которого не знаю и который живет у меня. Потом она решила, что следует рассуждать более здраво, как это сделал бы африканский житель: я ничего не жду, стою себе здесь, потому что на меня вдруг свалились, как бонус, незапланированное свободное время и этот прекрасный холодный вечер. Роза засунула руки в варежках в карманы и запрокинула лицо к небу. Когда она вгляделась в звездность ночной бездны, то почувствовала знакомое чудесное головокружение. Было странно в большом и глубоком пространстве чувствовать себя совсем крохотной и будто бы нашедшей собственное укрытие во Вселенной. Каким облегчением было бы узнать, что где-то еще возможно, есть жизнь!

– Это Зимний треугольник, – сказал Онни, сразу оказавшись рядом. – Бетельгейзе и охотничьи псы Ориона – Процион и Сириус. Маленькая – это Процион, а большая – Сириус. – Онни стоял с поднятыми руками и рисовал шерстяными варежками в небе остроугольные треугольники. – Они особенно яркие сегодня, как и Луна, – прибавил он.

Роза сомневалась, что реплика мужчины стала неким завуалированным ответом на ее предыдущий вопрос. О собаке.

– Мой дядя никогда не верил, что человек на самом деле побывал на Луне, – сказала Роза.

Мужчина потопал вперед, а сияющая Луна была так огромна, что, казалось, могла бы коснуться Земли.

Ухабистая дорожка привела их к автостоянке у торгового центра, где покупатели спешили из автомобилей за покупками, и обратно – с покупками в автомобили. Единственными, кто не спешил укрыться от мороза, была молодая обнимающаяся пара: эти двое находились как раз там, где и хотели быть. Объятие показалось Розе прекрасным и согревающим, хотя у нее внутри на месте любви была болезненная гематома, которую она не желала чувствовать, но которая переливались всеми цветами радуги.