Тупо в синем и в кедах - Марианна Гончарова Страница 15

Оттуда из мрака она слышит мой голос, приглушенный тьмой:

– Winter is coming.

#my_family #doctor_nathan

Вчера Агния заставила меня есть морскую капусту. Сказала, что это надо, это полезно. Я стала есть, потому что уже два года я, как танцующая лошадь полицейского, выполняю команду «надо» и «полезно». Я ела. Чувство было такое, как будто я ела тину и запивала морем. Я психанула и сбросила тарелку с морской капустой со стола. Агния ахнула и что-то крикнула. Тарелка разбилась. Прибежали на грохот Дима и Мистер Гослин.

Меня сильно тошнило, Дима и Агния стояли в коридоре у ванной и уговаривали меня открыть дверь. Дима звонил доктору Натану, я в ванной сопровождала разговор очень несимпатичными звуками, а Мистер Гослин расплакался и сказал, что, если его фефтра фаболеет, он вфем будет мфтить. Как граф Монте-Крифто.

Доктор Натан сказал, что ничего страшного, это соматическое. Она же вам про воду и тину рассказывала? Дима ответил, что не рассказывала. А и правда, я писала об этом только доктору Натану. И еще доктор Натан сказал: кормите ее тем, что ей нравится, что ей вкусно. Что тебе вкусно, Лизочка, спросил он у меня, когда я еле выползла из ванной к компьютеру.

– Я хочу пиццу. И жареную картошку. И селедку, и торт, и…

– Все можно. Только не переедай, – сказал доктор Натан.

В этот день я уже ничего не могла есть, зато мой граф Монте-Крифто улегся рядом со мной и приготовил водяной пистолетик на всякий случай. Чтобы мфтить. Он долго не мог уснуть, и я уже в дреме видела над собой лохматенькую сонную башку Мистера Гослина. Он заглядывал мне в лицо и сопел.

– Ты хочешь к маме? – я спросила сонно.

– Хочу, – ответил Мистер Гослин.

– И я хочу… Ничего. Завтра она приедет, и мы будем тихо радоваться.

– А громко?

– Тихо. Если радоваться тихо, радость можно растянуть надолго. А если громко – можно расплескать по сторонам.

– Давай будем тихо, – пробормотал Мистер Гослин, – фтобы не рафплюхать… По фторонам.

– Давай.

Мы уснули.

Проснулись поздно, я опоздала на урок. Пауль Францевич уже пришел, пил чай на кухне и шептался с Агнией.

#infuriated #i_love_my_family #dearest_shnaiders

#взбешенная #я_люблю_мою_семью #дражайшие_шнайдеры

А вечером приехала Кузя. Дима привез ее с вокзала. Мы с Мистером Гослином стояли у окна, прижав носы к стеклу. Машина подъезжала домой медленно, как будто на цыпочках. Дима вез Кузеньку бережно, аккуратно, и мне это не понравилось. Почему-то мне показалось, что Дима везет в машине не только Кузю, но и плохие новости.

– Кузя. Кузенька. – Мы с Мистером Гослином кинулись в прихожую, я обнимала сверху Кузю за голову, Мистер Гослин обхватил Кузину ногу, как сумчатый коала – бамбук, мы прижимали ее к себе, нашу маму, и тихо радовались.

– Мы вчера к тебе хотели, – кивая головой и часто взмахивая ресницами, сообщил Мистер Гослин уже на руках у Кузи.

– И не только вчера, – сообщила я, разматывая шарф с маминой шеи, вешая ее маленькое узкое пальто на плечики и расстегивая ее почти игрушечные ботиночки.

Кузя приехала удрученная и молчаливая. Слово «удрученная» я нашла в синонимах слова «расстроенная». Удрученная – это не только расстроенная, но и нагруженная всякими проблемами. А случилось вот что. Нашу квартиру, арестованную банком, как-то очень быстро выкупили новые соседи по площадке, которые поселились рядом с нами примерно года полтора назад. Я их не видела. Говорили, что по чистой случайности сосед оказался судебным исполнителем. Это специальные люди, которые осуществляют принудительное исполнение решений судов (на полях: Это я списала из Википедии), например, в части имущественных взысканий. То есть, как в нашем случае, ходят по людям и отбирают квартиры за долги, если, скажем, жильцы не вовремя выплатили банковский кредит. Ну и разные другие вещи они исполняют. Но в нашем случае была заложена квартира. И вот эту нашу квартиру, ну то есть бывшую нашу квартиру новые соседи уже успели соединить со своей. Маму новые хозяева в нашу бывшую квартиру не впустили. Разговаривали, еле приоткрыв двери, через цепочку. Высокое креслице Мистера Гослина, коробки и корзины с нашими упакованными вещами не отдали, сказали, что мы за ними долго не приезжали, их некуда было деть, и они вынесли все к контейнерам за дом. «А там все равно ничего ценного не было», – кривилась новая хозяйка. Альбомы и пакеты с нашими фотографиями и рисунки Мистера Гослина в рамках и без рамок они бросили на площадку у мусоропровода.

Наши давние соседи и друзья тетя Инна и дядя Гарри Шнайдеры с первого этажа, пожилая пара, которые долго держали оборону нашей квартиры, оставались в ней на ночь и помогали смотреть за Мистером Гослином, пока я была в больнице с Кузей, а Дима занимался поиском денег, вот эти люди успели спасти часть наших вещей, узнав в разодранных коробках наши занавески, гуцульские дорожки и покрывала, игрушки Мистера Гослина и нашу летнюю одежду, которую еще не успели растащить. Шнайдеры сказали, что бойкая работа по соединению и перестройке квартир не затихала даже в выходные и праздники. Новые соседи почему-то почувствовали себя хозяевами всего дома и первым делом отравили двух верных дворовых собак с ветеринарными чипами о стерилизации на ушах. Этими собаками занимался Дима, лечил, прививал, дрессировал, но потом, когда мы влипли с долгами по кредитам и Дима работал как проклятый и по ночам таксовал, собак кормили все жильцы дома, а собаки верно охраняли двор, подъезды и гаражи. Короче, собак не стало. Следом новые соседи принялись хозяйничать во дворе. Наших Шнайдеров новые соседи звали не иначе как дикими словами «эта жидовня», не стесняясь и не понижая голоса. А поскольку в подъезде живут одни старики, все этих новых соседей стали бояться, потому что те были наглые. Переехали откуда-то в наш город аптек, и уже через полгода у них было все схвачено, и они стали угрожать всем вокруг, что еще покажут, как и какую родину любить.

Мама плакала, потому что Шнайдеры остаются без нас, одни во вражеском окружении на старости лет, и должны такое выслушивать. На что дядя Гарри Шнайдер успокаивал ее и говорил: «Кузенька (никто из близких людей маму не зовет Ксенией, все – Кузенька), мы теперь никогда не признаемся, что мы – не евреи, а немцы. Пусть эти приматы думают, – сказал дядя Гарри, потрясая пальцем и кидая в рот какую-то маленькую пилюльку, – что мы – евреи! А мы с Инной будем гордиться!» Вот такой у дяди Гарри и тети Инны собственный протест против хамства.

Они помогли маме собрать и отправить все вещи какой-то специальной почтой. Мама жила у них три с половиной дня, и за эти три с половиной дня тетя Инна, как девушка Элиза в сказке, неутомимо вязала и днем и ночью. И связала Мистеру Гослину мягкий теплый свитер цвета «зеленое яблоко». На локотки она пристрочила желтые замшевые заплаточки, а на животик – замшевые буквы «mr Goslin». Очень получилась красивая и ценная вещь. На вырост. А мне тетя Инна из тоненькой мягкой шерсти цвета «зеленое яблоко» связала хипстерскую рыбацкую шапку-бини и снуд, концы его были сшиты как лента Мебиуса. И шарф поэтому не разваливается на шее, не падает, а сидит как влитой. Я достала шапку и шарф из пакета и чуть не разревелась, как тетя Инна угадала, что я хочу именно такую шапку и такой снуд, как у доктора Натана. И еще – от жалости к нашим Шнайдерам. Ну нет, не разревелась. Я давно уже не реву. Я плачу редко, когда меня переполняет какое-то очень острое чувство, например, счастье. Когда я вижу, как счастливы чужие люди, тогда я могу расплакаться. Не очень понятно. Потом напишу и разъясню.