Наследник Гиппократа - Юрий Корчевский Страница 14

Пришёл на дежурство, переоделся, стал знакомиться с историями болезней. Пока его не было, поступили трое пациентов. Надо делать обход. Один уже прооперирован с паховой грыжей, двое в плане на завтра. Первый из плановых вызвал тревогу. Диагноз поставлен правильно, судя по результатам анализов и УЗИ – желчнокаменная болезнь. Но с момента поступления прошло немного времени, а состояние ухудшилось. Никита заподозрил эмпиему желчного пузыря. Это когда воспаляются стенки желчного пузыря, пропитываются гноем, расслаиваются и могут прорваться в любую минуту, вызвав грозное осложнение в виде перитонита. Гной с желчью действуют на окружающие ткани агрессивно, расплавляя их. Состояние экстренное, требующее хирургической помощи.

Никита тут же набрал номер главного врача.

– Артём Витальевич, приветствую. Никита Алексеевич беспокоит. Во второй палате Кашенцев лежит. Да, с желчнокаменной. Я сейчас его смотрел, подозреваю эмпиему. Надо срочно оперировать. Нет, до утра не дотянет.

– Всё же покапай что-нибудь.

– Да в чём дело-то?

– Он, Кашенцев этот, ложился в клинику с условием, что его оперировать будет сам…

Главный врач назвал известную во врачебном мире фамилию.

– Может, созвонитесь? Анестезиолог на месте, я ассистировать буду.

– Хорошо, попробую. Вы пока пациента готовьте.

Никита отдал нужные распоряжения. Сделал запись в истории болезни о необходимости срочной операции. Кто знает, как дело повернётся? Опоздает профессор, у пациента начнутся большие проблемы. Как и у Никиты. Кто он в клинике? Человек временный, посторонний. Случись большая неприятность, его не жалко сделать козлом отпущения, сдать в прокуратуру.

Через несколько минут затрезвонил телефон.

– С профессором созвонился, он вызывает такси, жди. Пусть дают наркоз, ты мойся и приступай. Пока брюшную стенку вскроешь, сосуды перевяжешь, он и подъедет.

– Отлично!

Пациент уже находился на операционном столе, ему сделали укол. Анестезиолог спросил:

– Я готов. Начинать?

– Давайте.

Никита тем временем обработал руки, с помощью операционной санитарки оделся. Операционная медсестра помогла надеть перчатки. Анестезиолог – мужик опытный, настоящий профессионал. На мониторе давление артериальное хорошее, хотя пациент уже заинтубирован. А это показатель качества и опыта анестезиолога.

– Как он? – спросил Никита.

– Можно приступать.

– Начинаем, скальпель.

Никита мельком отметил, что бестеневая лампа хорошая, импортная. Он сделал разрез, брызнула кровь из пересеченных сосудов. Никита их перевязал, углубил разрез. Ранорасширителями развел края раны. Вот и желчный пузырь. Раздут, как большая груша, напряжён, багрового цвета с зеленцой. Даже браться за него страшно, как бы в руке не лопнул. Удалять самому или ждать профессора? Пациент под наркозом, брюшная полость вскрыта. Никита повернул голову к анестезиологу.

– Как он?

– Пока хорошо.

– Звоните Артёму Витальевичу, объясните ситуацию. Сколько ждать?

Вернулся анестезиолог через пару минут.

– Главный подъезжает, просил подождать.

Никита согнул руки в локтях, поднял кисти вверх. Будем ждать, как велено. Минуты шли. За это время он успел бы уже пузырь удалить. Чем дольше наркоз, тем хуже для пациента. В предоперационную стремительным шагом вошёл главный врач, приоткрыл дверь в операционную.

– Что у вас?

– Эмпиема. Я до пузыря добрался, трогать страшно. Сколько ждать?

– Я звонил профессору, говорит – ползёт в пробке на такси.

Какие пробки ночью?

– Я не могу ждать, приступаю, – жёстко сказал Никита.

Главный врач, профессор, – всё как-то отдалилось. Есть он, хирург, и его пациент. Всё остальное прочь из головы. Может, светило московское через час доберётся?

Никита осторожно подвёл лигатуру под шейку пузыря, перевязал. Электроножом пересёк шейку, чтобы одновременно прижечь сосуды, чтобы не кровили. Ладонью забрался в живот, нежно, не дыша, взял пузырь и вытащил, опустил в подставленный лоток. Не бросил, а опустил бережно, а пузырь лопнул. Никиту пот пробил. А если бы это произошло парой минут раньше? За спиной хирурга кто-то охнул. Никита повернул голову. Главный врач успел переодеться, натянул маску и сейчас стоял за спиной хирурга, наблюдая за ходом операции. Никита провёл ревизию, электроотсосом убрал небольшое количество жидкости – смесь крови и транссудата. Всё, надо зашивать.

– Уходим – это анестезиологу, чтобы начал снижать дозу анестетика, готовить к выходу из наркоза.

Никита поставил дренаж, ушил брюшину, мышцы, кожу, заклеил разрез, наложил повязку.

– Всё. Всем спасибо.

Анестезиолог кивнул. Для него работа ещё не кончилась. В предоперационной Никита стянул с себя операционное бельё, вымыл руки. Открылась дверь, влетел запыхавшийся профессор.

– Доброй ночи! Я не сильно опоздал?

– Доброй, Виктор Афанасьевич! К сожалению, мы вынуждены были оперировать без Вас, – ответил главврач. Состояние пациента резко ухудшилось, эмпиема. Даша, принеси лоток.

Операционная санитарка принесла лоток с удалённым пузырём. Одного взгляда профессору хватило, чтобы подтвердить диагноз.

– Да, эмпиема. Полагаю, он лопнул уже в лотке?

– Сразу после удаления.

– Вам повезло, как и пациенту.

– Никита Алексеевич, пройдите к моему кабинету. Мы на пару минут задержимся.

Ждать долго не пришлось. Хозяин открыл дверь. Никита примостился на уголке дивана, профессор вальяжно на кресле.

– Затянули с пациентом, его ещё несколько дней назад оперировать надо было, – изрёк светило.

– Его вчера к вечеру привезли. И то жена настояла.

– Хороший у него ангел-хранитель, уберёг. Ну-с, молодой человек, как Вас звать-величать?

– Никита Алексеевич Зотов.

Профессор поднял голову к потолку. Подумал.

– Не припомню такую фамилию. Вы из какой больницы?

Вмешался главврач.

– Он у нас дежурант, на курсах усовершенствования.

– И откуда Вы к нам приехали, позвольте полюбопытствовать?

– Кавминводы, Ставрополье.

– Молодец. Оперировал, как я понял, один, без ассистентов?

– Дома всегда так на дежурствах, привык.

Профессор покачал головой. Артём Витальевич выставил на стол рюмки, коньяк.

– Нальём. По пять капель.

– Наливайте, все равно полночи пропало, – махнул рукой профессор.

Выпили, закусили шоколадкой. Профессор поднялся.