Выбор всей жизни - Юрий Корчевский Страница 14

Он спустился на лифте, подошёл к своей машине на стоянке и забросил пакеты в багажник. Придётся ещё завтра прийти – пробежаться с «бегунком» по разным службам, получить трудовую книжку и расчёт.

Машину забирать со стоянки он не стал – всё равно завтра приходить.

Домой он не пошёл, а поплёлся. Голова была пустой, никаких мыслей и эмоций – слишком силён был психологический шок.

Николай прошёл уже большую часть пути, когда свернул в переулок. Там стояла небольшая старинная каменная церковь Святой Богородицы. Не сказать, что Николай был воцерковлённым человеком. Да, он был крещён, иногда бывал в церкви, но по праздникам – на Пасху и другие двунадесятые торжества. А теперь ноги сами принесли его сюда. Видно, Божий промысел.

Он вошёл, перекрестившись у входа, в намоленный веками храм, купил свечку и поставил её перед иконой Пантелеймона. Неумело помолился, постоял – куда теперь торопиться? А в храме на душе спокойнее, светлее, и вроде как очистился перед строгими ликами святых.

Сколько он так простоял, и сам не знает. Очнулся от того, что его тронула за рукав прихожанка:

– Простите, вам плохо?

– Нет, спасибо, ничего.

Придя домой, Николай уселся на диван. Семья разрушена, любимую работу он потерял. Скоро сорок пять, самое время подвести итоги. А что подводить, когда за спиной руины? Выходит, зря и жил. Суетился, о чём-то хлопотал – и всё прахом пошло.

По своей природе, как и большинство мужчин, Николай был за патриархат – не деспотичный, а мягкий. Мужик должен мамонта выследить, убить и притащить к пещере, а уж разделать его и приготовить – это дело женщины. Женщина – это в первую очередь быт, дом, крепость, крепкий тыл, куда ты возвращаешься и где можно снять доспехи, поставить в угол оружие и расслабиться. Вокруг свои – жена, ребёнок, можно отдохнуть, отмякнуть душой. Здесь мужик – как улитка без панциря, беззащитен.

И здесь женщина наносит ему удар в самое болезненное место, когда его не ожидаешь. О, женщины, как вы коварны, сколь изощрён ваш ум!

Был у него приятель, так он избегал женщин, любящих кошек:

– «Кошатницы» – все сплошь социопатки. Она эгоистка до мозга костей, которая считает, что только своим присутствием рядом с тобой уже осчастливила тебя. У неё вечно пустой холодильник, поскольку квартира её – храм имени Её Самой. Ищи лучше «собачницу», – говорил он.

– А если у неё ни кошки, ни собаки в доме, тогда как? – посмеялся Николай.

– Может оказаться стервой, её будут интересовать только твои деньги и личный уют.

– Брось, ты обобщаешь, – посмеялся Николай. Но при этом он понимал, что в словах приятеля что-то было.

Два дня Николай бегал по кабинетам, подписывая «бегунок» и сдавая дела новому заведующему – Андрею Витальевичу, переведённому в областную больницу из четвёртой городской. Наконец он получил на руки трудовую книжку и расчёт в кассе.

Денег оказалось даже больше, чем он ожидал, – компенсация за отпуск и зарплата. Вот только жить на них придётся неопределённо долго, минимум – месяц. Пока он устроится на новом месте, да пока зарплаты дождётся… Придётся быть поэкономнее.

Он забрал со стоянки свою машину. Всё, больше с больницей его ничего не связывало. Сколько лет он ей отдал, сколько бессонных ночей на дежурствах провёл, сколько пота и нервов оставил! И вот такой бесславный уход!

Сотрудники в отделении и в больнице уже всё знали. Большинство сочувствовали, но были и такие, кто злорадно ухмылялся. Пусть им!

Дома Николай включил телевизор – хотелось отвлечься от дурных мыслей. Он смотрел на экран, но всё пролетало мимо ушей. И спал он ночью плохо.

Утром проснулся, как всегда, как привык за многие годы – в 6.30. Сначала подхватился и заторопился в ванную бриться, но потом вспомнил события последних дней и вернулся в постель, досыпать. Что поделаешь, привычка… Это как у лошади, что в старину вращала на шахтах ворот насоса. Её на поверхность подняли, а она всё равно по кругу ходит.

Только он впал в дрёму, как зазвонил мобильный.

Николай чертыхнулся: надо было его отключить, небось пациенты звонят. Но, дотянувшись рукой до телефона, ответил:

– Да, слушаю.

– Николай Васильевич, ты?

– Ну, если вы ему звоните, то это я.

– Прости, не представился сразу. Алексей Бесхлебный, однокашник твой, из второй группы. Вспомнил?

– Вспомнил, привет.

Был такой парень в параллельной группе, невысокий крепыш. Здоровались они в коридоре, порой перебрасывались парой слов на лекциях – но не более. И свой номер телефона Николай ему уж точно не давал.

– Не разбудил?

– Уже нет.

– Есть деловой разговор. Я слышал, ты из областной клиники ушёл?

М-да, хорошие новости на волах едут, плохие мухой летят. Совсем по пословице.

– Ушёл. Скорее, ушли.

– Да и чёрт с ними! Хомут на шею всегда найдётся. Где встретимся?

– Ты позвонил, ты и предлагай.

– В двенадцать, кафе «Славянское». Это на…

– Я знаю, – перебил его Николай, – до встречи.

Кафе было неплохим – уютное, хорошая кухня. Музыка есть – добрая старая классика. Но звучит она негромко, и можно поговорить, не повышая голоса. А заодно и пообедать по-человечески.

Николай выпил чаю, тщательно выбрился и освежился одеколоном. Хороший одеколон или мужская туалетная вода были его маленькой слабостью. От мужчины должен исходить приятный запах, а не запах пота, как от рабочей лошади. Выбирал он одеколон тщательно, на громкие имена или красивый флакон не смотрел. И брал не то, что модно, а то, что ему нравилось. Сейчас он пользовался «True instinct». Ему нравился запах дуба, табака – истинно мужские ароматы, а не гламур.

На встречу он надел джемпер и джинсы. Встреча была неофициальной, а потому можно обойтись и без галстука. Не любил он стягивать шею, чувствовал себя, как будто с удавкой.

Прогулялся пешком по проспекту, с удовольствием разглядывая витрины магазинов. Было холодно, мела снежная позёмка.

Зима, через месяц Новый год. И это будет первый Новый год, который он встретит не с семьёй.

Николай свернул с проспекта и по обледеневшему тротуару добрался до кафе. Сдав в гардеробе меховую куртку, он вошёл в зал. Времени было ровно двенадцать – работа приучила его к точности.

Из-за одного столика призывно махнули рукой, и Николай направился туда.

За столиком сидел однокурсник. Встреться он с ним на улице – не узнал бы. Раздобрел, полысел, поседел – только глаза прежние остались.

Алексей поднялся навстречу, и, поздоровавшись, крепко пожал Николаю руку.

– Садись. Ты точен, и это радует. Я тут на свой вкус заказал, сделал на двоих. Ты не возражаешь?