Письма к утраченной - Иона Грей Страница 14

«Не на Господню любовь хочу уповать, – с горечью думала Стелла, – но на любовь мужа моего».

В тот вечер Чарлз пошел спать раньше обычного. Стелла еще читала в постели роман про медсестру и летчика (взяла в приходском книжном клубе, там таких захватанных покетбуков было в избытке, под них выделили буфетную полку), когда на лестнице послышались шаги. Муж проследовал в ванную. Стелла, которая уже балансировала между явью и дивным сном, где летчик (Джордж) как раз привлек к себе на грудь медсестру (Марсию) и принялся целовать, «едва сдерживая неукротимое желание», резко вынырнула в реальность. Послышался шум бачка унитаза, бульканье воды, набираемой в раковину; затем дверь ванной открылась. На этот раз Чарлз не проскочил мимо супружеской спальни. Он вошел внутрь и, прежде чем сесть на кровать, окинул Стеллу неуверенным взглядом.

– Я не сплю.

Стелла захлопнула книгу, положила заглавием вниз на прикроватный столик. Чарлз молча осуждал ее литературные предпочтения, и Стелла это чувствовала. Возле его подушки всегда лежали Библия и тоненький сборничек стихов Оскара Уайльда, который подарил им на свадьбу Питер Андервуд. Странный подарок, по мнению Стеллы; впрочем, муж с этим сборничком буквально носился.

– Я подумал, сегодня надо лечь пораньше.

Ночник под зеленым абажуром светил еле-еле, лицо Чарлза было непроницаемо. Однако Стелла расслышала в его словах робкий вопрос. Тело вдруг ожило под несколькими одеялами, кровь заструилась быстрее, запульсировала в венах. Стеллу бросило в жар, фланелевая ночнушка показалась смирительной рубашкой. Неужели сейчас свершится? А она не подготовилась – не брызнула на себя духами, подаренными Нэнси в прошлый день рождения. Впрочем, может, Стелла выдает желаемое за действительное? После казуса с шелковой сорочкой она перестала доверять собственной интуиции. Может, Чарлз просто устал.

Тяжело, со скрипом он улегся возле жены. Стелла замерла, не смела ни вздохнуть, ни взглянуть на Чарлза – вдруг он прочтет желание в ее глазах и проникнется к ней презрением? Вот сейчас он откроет Оскара Уайльда… Но нет – он полежал немного на спине, затем, как бы делая одолжение, повернулся к Стелле, опершись на локоть, посмотрел ей в лицо.

– Милая, ты весьма успешно справляешься со своими обязанностями. Понимаю, для тебя это нелегко. Знай же: я благодарен тебе.

– Я лишь хочу, чтобы ты был счастлив. Я, Чарлз, мечтаю быть для тебя хорошей женой.

– У тебя получается. Ты хорошая жена.

– Тогда почему?..

Он снова вздохнул, и с легким треском порвалась одна из ниточек, было протянувшихся между супругами.

– Я же тебе объяснял.

Действительно, Чарлз объяснял. В тот вечер, в кухне, терпеливо, точно имел дело с малым ребенком, он поведал Стелле, что совесть призывает его к активной роли в войне; что, отсиживаясь в тылу, он физически ощущает, как умаляется его человеческое достоинство; что не вправе называться мужчиной тот, кто прячется за Библией и пасторским воротничком. Последний пассаж всколыхнул в Стелле жалость и страсть, захотелось прильнуть к Чарлзу, заверить: в ее глазах нет человека мужественнее, чем он.

Теперь она выпростала руку из-под одеяла, погладила его щеку; осмелев, подалась к мужу, коротко коснулась губами его губ.

Чарлз оцепенел. Целый миг казалось, сейчас он вскочит и уйдет, однако он взял себя в руки, будто разрешил некий внутренний конфликт, и с неожиданным рвением принялся целовать Стеллу.

Губы давили на ее рот, настойчивый язык раздвинул зубы. Разум Стеллы взбунтовался. Она почувствовала даже приступ отвращения – летчик Джордж, насколько было известно Стелле, ничего подобного с медсестрой Марсией не делал. Затем ее тело уловило посыл и стало отвечать сообразно инстинктам. Чувства, подавленные, загнанные в подполье, переживали новый всплеск. Чарлз повалил Стеллу на подушки, она выгнула спину, чтобы прижаться бедрами к его бедрам, пальцы ласкали коротко стриженный затылок мужа, рот был открыт. Фланелевая ночнушка мешала, путалась в ногах. Стелла вдруг резко села и рывком стащила ночнушку через голову.

Она снова подалась к Чарлзу, попыталась высвободить его из полосатой пижамной куртки, без помех прижаться к его телу. Но Чарлз отвернулся, он явно не желал видеть обнаженное тело жены. Он протянул руку к ночнику, стал на ощупь искать выключатель. За секунду до того, как обрушилась тьма, Стелла успела заметить напряжение в его лице.

Благодаря затемнению тьма была полной, кромешной. В арсенале Стеллы остались только ладони и губы, этими минимальными средствами она и проводила рекогносцировку. Теперь уже Чарлз лежал на спине, а Стелла расстегивала его пижаму, неуверенно скользила пальцами по ребрам и животу. Добравшись до резинки пижамных брюк, Стелла запаниковала. Снова легла рядом с мужем. Ох, если бы он подбодрил ее, если бы ответил на поцелуй!

Она будто к мраморному изваянию святого прикладывалась. В течение секунды Чарлз был недвижим, наконец приподнялся и впился в губы Стеллы с прежним яростным отчаянием. Коленом он раздвинул ей ноги, руками удерживая за плечи, вдавливая в подушку. Стелле стало страшно. Впрочем, страх заглушало иное чувство – трепет от близости этого нового Чарлза, держателя прав на жену. Трепет от осознания, что она желанна. После нескольких месяцев на голодном пайке этот жесткий настойчивый рот, это острое колено меж ее бедер были точно вода для засохшего цветка. Инстинктивно Стелла потянула за шнурок, который удерживал пижамные брюки, завозилась с узлом. Распутала, попыталась стащить. Брюки будто застряли, будто зацепились за что-то. Сердце екнуло, затрепетало от естественного страха, когда Стелла поняла: это что-то и есть мужской член.

Робкие пальцы сомкнулись, Стелла подивилась размерам. Над ней, в темноте, Чарлз издал горловой стон – нечто среднее между блаженством и безысходностью. Ощущая горячие иглы во всем теле, Стелла взялась ласкать мужа. Член твердел, льнул к ее ладони, дыхание Чарлза учащалось, становилось прерывистым.

– Чарлз, прошу тебя… Я хочу… я жажду…

Ей не хватало слов, зато тело, горячее, влажное, говорило за нее. Бешеный пульс, как второе сердце, бился между бедер. Стелла выгнула спину, как могла высоко подняла таз, готовая направить, впустить, принять.

Под аккомпанемент тяжелого дыхания мужа соприкосновение состоялось. И сразу же Чарлз отпрянул от Стеллы, будто обжегшись. За один краткий миг что-то непоправимо изменилось, порвалась связь, подобная тончайшей нити. Стелла отпугнула мужа, он съежился от страха – в буквальном смысле. Под ее пальцами твердое – размякло, жар – остыл. В воображении возник сдутый воздушный шарик. Зато, будто в насмешку, у Чарлза напряглось, окаменело все остальное – руки, ноги, грудь. С душераздирающим стоном он откатился от жены.

– Чарлз! Чарлз, дорогой мой! Что не так?

Включить свет Стелла не рискнула. На ощупь обнаружила, что Чарлз лежит на животе, уткнувшись лицом в подушку. Она обняла его, стала баюкать и утешать. Наконец Чарлз расслабился в ее объятиях.

– Мне жаль, – произнес он. – Похоже, я не способен…