Сомневайтесь! - Владимир Антонов Страница 14

Новогодний бал в Мариинском обещал стать событием… Лёва получил приглашение ещё в ноябре, но до сегодняшнего дня так пока и не решил идти или не идти. Он немного устал от событий последних дней.

«Опять стреляли во Владислава, – уже в который раз Лёва пытался проанализировать ситуацию. – Кто? Исполнитель не интересует. Интересует – кто за ним? Что вообще происходит? Если это страховщики, то нестрашно. С этими разберёмся. А вот если это идёт из Москвы от Солнцевских, тогда дела плохи». – Москва прокладывала себе дорогу к питерскому большому бизнесу со столичным размахом. Они скупали недвижимость, участвовали во всех тендерах и не брезговали возможностью заграбастать всё, что только можно было безнаказанно забрать себе. Только за последний год под крыло Москвы перешло около сорока питерских предприятий. Лёва нервничал. У него прямо из-под носа «увели» фабрику «Светоч». Куда? В Москву, конечно. Лёва «пас» эту фабрику больше года, только на подарки и рестораны с директором Геннадием Марковичем потратив немыслимую сумму… Коту под хвост! «Владислав! – Вслух, медленно и отчётливо произнёс Лёва. – Если они его достанут, то тогда, как в том анекдоте: «… вам, батенька, пи-дец!». Ему надо на время исчезнуть. Я пока тоже постараюсь не светиться. Молодость вспомню, на какую-нибудь гору залезу. В Австрии… Анжеле давно обещал, что вместе куда-нибудь поедем. А здесь потихонечку тем временем всё уладится».

Впервые за последние три года Лёва позволил себе по настоящему отдохнуть и расслабиться. Он снял небольшой особняк на горе, с вершины которой был виден отель, расположившийся на берегу замёрзшего озера. Лёва не хотел останавливаться в отеле. Ему хотелось покоя. А там, в отеле, разворачивался праздник жизни. Русские нувориши, заполнившие номера отеля, демонстрировали «полудохлой» Европе, что в её сытом и тихом омуте завелись настоящие черти. Берегись Европа! Скоро русская речь на улицах твоих ослепительных столиц вытеснит все остальные языки, а ярко раскрашенные бывшие золушки с надутыми силиконом губами и ягодицами начнут опустошать полки супердорогих бутиков с невиданной до этого скоростью. «Лёва, давай спустимся вниз, потанцуем. Я не танцевала, наверное, с тех пор как мы поженились. Ты всё время занят, у тебя дела. А я постоянно одна. Я не такой жизни ожидала, когда выходила за тебя замуж». – Анжела сделала обиженное лицо. На самом деле она не была обделена вниманием Лёвы. Он любил её настолько, насколько у него это получалось. До Анжелы весь его опыт серьёзного общения с противоположным полом сводился к юношескому увлечению Тамаркой. Одноклассницы не в счёт! Потом были только секретарши, которых он изредка менял. Была неудавшаяся попытка утвердиться в роли хозяина небольшого гарема на две жены. Иногда это были девушки из эскорт-сервиса. Поэтому Лёва просто не знал, как надо развлекать эту куклу, которая называлась его женой. Пелена, внезапно застлавшая глаза Лёвушки полгода тому назад, постепенно начала спадать. Яркая разноцветная красота Анжелы была неестественной. Такой же неестественной она была не только внешне. Вообще, она ассоциировалась у Лёвы с куклой Барби. Та тоже была красивой, но не живой.

«Дурак ты, Лёва. Тебе уже далеко за тридцать, а ты так и не научился выбирать себе ни друзей ни женщин. Какого чёрта ты вцепился в эту юбку? Опять захотелось продемострировать какой ты крутой? Смотрите, люди – вот это я, а это моя жена! Смотрите, какие у неё сиськи! Эх Лёва-Лёва! Какие сиськи? С ней же разговаривать не о чем… Ты растерял старых друзей. Разве ты помнишь, когда День рождения у Игоря? А ведь он не последний в твоей жизни. А Эдик? Когда ты ему звонил в последний раз? Ты хоть раз был на могиле ребят, с которыми… – Слёзы. Опять слёзы! Лёва, ты стал плаксой. Тебе это не идёт. Со слезами на глазах ты мир не завоюешь… Ладно, пойду надену что-нибудь понарядней. Потанцую, кости разомну немножко», – Лёва спустился в зал, где у камина, свернувшись калачиком в кресле, дремала Анжела. Плед, которым она пыталась прикрыть полуобнажённое тело, сполз на ковёр и приоткрыл красивую грудь женщины. Прозрачные красного цвета трусики почти ничего не скрывали. Наоборот, они подчёркивали ту грань, за которой пряталась тайна… Лёва почувствовал лёгкое волнение, сердце забилось быстрее, вслед за чем его плоть восстала и напряглась: «Красивая, сучка!» – только и успел подумать он, как тут же немедленно из глубины Лёвиного подсознания вынырнул его двойник, на этот раз вместо грубияна и драчуна превратившийся в сексуального маньяка. Он не дал ей шанса ускользнуть, как она уже неоднократно проделывала это с Лёвой. Сущность проститутки и большой опыт в общении с мужчинами диктовали его жене правило, которое ей не следовало забывать никогда, даже с законным мужем: «Деньги вперёд! Можно подарками…». Лёва – маньяк вошёл в неё со страстью, которой он сам от себя не ожидал, а Анжела – тем более. Она застонала от наслаждения и, медленно двигая бёдрами в такт с его движениями, начала вбирать в себя Лёву, позволяя ему проникнуть с каждым разом всё глубже и глубже. Потом был полёт к звёздам!

На следующий день утром Лёва ушёл в горы. Проводник-австриец, нанятый накануне, был немолод, но дыхалка у него работала не хуже чем у бывшего покорителя Кавказа и Памира. Первым отдыха запросил покоритель. «Ещё пара лет и я не смогу жить в квартире выше второго этажа, альпинист твою мать… Вернусь домой, запишусь в секцию аэробики. Буду прыгать и скакать, буду ручками махать… А что? – неплохой стишок получился! Ты, Лёва, оказывается, в добавок ко всем своим талантам, ещё и поэт! Ладно, отдохнул. Поползли дальше», – Лёва поднялся с промёрзшей земли и, набрав в лёгкие альпийского воздуха, сделал первый шаг. Молча они прошли ещё около пяти километров. С высоты, на которой они оказались, Левина вилла казалась совсем крошечной, а горный пейзаж потрясающе красивым! «Здорово! – оглядывая горизонт прошептал Лёва. – Как же всё-таки в горах здорово! Нет ничего прекраснее…».

«Лёва, прекрати эту романтическую ерунду, – сказал непонятно откуда и зачем появившийся Лёва-двойник, к которому настоящий Лёва испытывал чувство благодарности за вчерашнее. – Смотри, проводник чего-то разволновался…». Проводник действительно неожиданно остановился, подождал, пока подтянется его ведомый и, глядя по направлению на запад, что-то начал быстро говорить. «Дойч нихт, – ответил ведомый Лёва, – ты что, по-русски никак?.. Нихт?».

Проводник перешёл на английский и скоро Лёва понял, что «дело пахнет керосином», а на самом деле снегопадом или даже метелью. А может быть и снежным бураном! «Только этого не хватало, – подумал он. – Первый раз за пять лет выбрался в горы и на тебе, приехали!».

Буран приближался…, небо потемнело… Почему-то вспомнилась и заиграла в нём всей мощью знакомых аккордов любимая Лёвина песня Высоцкого:

– «Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее…, – проводник сделал шаг в сторону Лёвы и прямо на глазах последнего превратился в снежную большую кошку…

– Что-то воздуху мне мало, ветер пью, туман глотаю…, – аккорды рвали душу, страха не было… Лёва взглянул в полыхающие янтарём глаза снежного барса и в тот же момент всё понял: «Конец!». Первый снежный заряд с силой ударил в лицо, пытаясь сбить с ног… Лёва устоял… Второй заряд…

– Чую с гибельным восторгом пропадаю, пропадаю… – хрипели сотни демонов голосом Высоцкого. Лёвушка широко развёл руки в стороны и с позаимствованным у Владимира Семёновича гибельным восторгом, заорал всей мощью не тронутых табаком лёгких: «А-а-а-а-а». Через мгновение эхо ответило с той же мощью, но он не услышал его ответа. От удара разорвавшейся снежной бомбы он потерял сознание и провалился в цветущее альпийское лето, где уже вполне сдержанно Высоцкий заканчивал свою песню: