Дети Владимировской набережной (сборник) - Сергей Надькин Страница 14

Через час батарейцы речной флотилии прекратили огонь по своим. Цепи противника вновь с высот потянулись в психическую атаку, выдвигая по центру одетого в черную рясу с большим крестом бородатого попа. Штык на штык вытянулись. Метров триста от советских рядов на глазах Филина упал сбитый с коня Василий Чуйков. Василий сразу поднялся на ноги, выхватил с кобуры револьвер, крича натянутое «Ура!», догоняя Филина вместе с бойцами полка, ворвался в цепь противника штык на штык в рукопашной.

Пока разведчики Гурьянова гоняли попа по полю, Игорь Титов во главе отряда воевал за село Армалы, осаждая ведущий на городок Елабугу тракт. По прошествии двух суток полки 28-й дивизии входили в оставленный колчаковскими войсками. Взяли. Впереди ожидало расставание.

– Ну, брат, пора прощаться. Тебе приказ – даешь Урал, даешь Сибирь. Мне в другую сторону. На Дону много борьбы. Деникин наступает на Москву, – говорил Игорю Виктор Филин, прощался с родственниками, в час получения приказа от комдива Азина.

Титов крепко пожал Филину мужественную руку. Оба стоя смотрели на друг друга, пока товарищ Карпов впрягал в телегу конюхам лошадей.

– Где Вася Чуйков?

– Ранен. Говорят, большая потеря крови. Похоже, отвоевал, – слышался в телеге разговор.

Беседа велась долго. Обоз ехал по прямой дороге, как игла. Цепь линии восточного фронта в разрыве между двумя воюющими армиями значительно сократилась. Части 5-й и 2-й армии с полным взаимодействием продвигались с боями на восток. Колчаковский фронт трещал по швам.

В начале июня полк сдвинулся к ближним окраинам Сарапула, сабельным боем выбивая отборные карательные отряды генерала Капеля у деревни Юринова, в четырех километрах левей села Бугря. Когда белогвардейские цепи на расстоянии триста метров пошли к батарее, пошла команда: «Давай!» С гулом и гудением снаряды падали по центру атаки, рубя цепи врага. На глазах у юноши Титова противник бросал на землю винтовки и сапоги, в панике покидая поселок Сигаево.

На следующие сутки кавалерийские части 28-го полка ворвались на окраины Сарапула. Преодолев огневое сопротивление противника, Игорь гнал своего коня выше берега Камы, увидел, как вниз по течению реки сносили плоты с повешенными на столбах висельниками. Людьми. Первый плот, второй, четвертый, шестой. К берегу причалила баржа-душегубка, полная набитыми в трюмах трупами замученных белогвардейцами людей. Игорь – высокого роста темноволосый, кудрявый, с серьезным взглядом лица парень. Стройный, шестнадцати лет от роду. Смотря на белый террор, юноша хватался за кобуру.

– Рубать буду, рубать! Кровью харкать должны! – негодовал, клянясь в ярости, паренек.

Его одернул Михаил Закомалден – красный рубака с пышными деловитыми усами. Роста выше низкого, серьезный на вид человек.

– Ты у нас тоже чудак. Куда нестись напролом, с ног, без головы? На одной классовой ненависти далеко не уедешь. Нужен еще здравый расчет.

– Какой? – спросил заинтересованно постановкой речи Игорь.

– Пленных брать не будем. Сделаем вид, что берем. Отконвоируем на баржу, на реку, и потопим. Я тогда тоже приму участие в жестокости на жестокость. Они наших людей не пожалели, а почему мы их должны жалеть? – говорил вполне справедливо, рассудительно Закамалден, скрывая на лице гнев.

– Врагу нет пощады, за каждого повешенного я буду бросать в воду десять утопленников, – заверил Закомалдина Игорь. – И тогда будет светлое будущее, Советская власть, Мировая революция! – говорил заклято Титов.

Ночью громыхала колчаковская флотилия, с реки в потемках выпускала по улицам города рвущиеся фугасы, пугая мирно спавших жителей города. На улицах горели дома. Береговая батарея красных ответом затеяла дуэль. Крупный пожар пожирал плывущие по реке две баржи противника.

Колчаковский флот отплывал на север на Пермь.

– Пермь – город-погибель Колчаку будет. Потом, по пришествия многих лет, трактиры вместе с посетителями, с машинами гореть будут. Падать с неба на землю аэропланы, – рассуждал, глядя на горевшие баржи, в темень Михаил Закомалдин. – Роковой город – Иркутск, погибель Колчаку, – оканчивая разговор, повторялся усатый рубака.