Ураган в сердце - Кэмерон Хоули Страница 14

Возвратившись к себе в кабинет после утреннего обхода, Аарон Карр позвонил доктору Титеру домой, настроившись тут же передать ему лечение Уайлдера, поскольку понимал, чем дольше тянуть, тем будет труднее. К телефону подошла миссис Титер. Мужа, сообщила она, неожиданно вызвали в Вашингтон и вряд ли он вернется раньше завтрашнего вечера. Говорила миссис Титер обеспокоенно, извиняющимся тоном, и голос выдавал ее маяту и опустошенность, вызванные, без сомнения, дилеммой, с которой столкнулся ее супруг, разрываемый, как того следовало ожидать, совершенно противоположными силами притяжения. С одной стороны, два дня ощутимо пополняющие кошелек врачебных вызовов, а с другой – щекочущее самолюбие приглашение в Вашингтон на заседание комитета для консультирования министерств здравоохранения, образования и социального обеспечения по вопросам применения нового закона об охране здоровья в сельской местности.

Получается, что лечение Уайлдера в течение двух дней будет вестись без лечащего врача. Вообще-то можно было бы передать его доктору Карруту, который сегодня несет дежурство как штатный врач, только это вызвало бы некоторые вопросы касательно протокола Окружной мемориальной, влезать в которые у Аарона Карра не было никакого желания. В поисках выхода он решил избавиться от загвоздки, сплавив ее на усмотрение главврача. Джонас Уэбстер обычно заглядывал в больницу где-то между восемью и девятью. Мистер Уэбстер еще не приехал, уведомила телефонистка, но пообещала позвонить Карру, как только главврач появится.

Успокоив совесть, Карр взглянул на часы, было 8:22, и обратился к пишущей машинке, надеясь с часик поработать над книгой до назначенного на 9:30 обследования больного, которого вел доктор Нейлсон. Взяв в руки рукопись, он принялся торопливо ворошить страницы, пока не дошел до последнего написанного им абзаца, рассчитывая, перечитав его, восстановить поток мысли, нарушенный вызовом в отделение «Скорой» прошлой ночью. Однако это только напомнило ему про случай с Уайлдером.

Он все еще вглядывался в чистый лист бумаги, заправленный в машинку, когда зазвонил телефон. Узнав басовитое рыканье доктора Уэбстера, Карр заговорил было про отсутствие Титера, но Уэбстер прервал его вопросом:

– Вы вчера вечером приняли коронарного больного, доктор, мужчину по фамилии Уайлдер?

– Да, я как раз об этом хотел поговорить с вами.

– Президент его компании у меня в приемной. Я с ним побеседовал, но на самом деле он хочет встретиться именно с вами. Не могли бы вы зайти?

– Разумеется, – ответил удивленный Карр. Он-то ожидал приезда кардиолога, но никак не президента компании, где работал Уайлдер. Человек проехал сорок миль, чтобы навестить захворавшего сотрудника: как-то не вязалось с голосом, звучавшим вчера вечером в телефонной трубке, – хотя два года обследования президентов корпораций в клинике Аллисона приучили Карра к тому, что поразительные несоответствия никак не являются чем-то необычным в этой среде. И все же он даже приостановился поначалу, увидев в прорези перегородки, отделявшие вестибюль от главного коридора, ожидавшего его человека. Будь там кто-то еще, Карр ни за что бы не принял за президента крупной компании этого похожего на гнома мужчину, сгорбившегося над журналом.

Впрочем, почувствовав присутствие доктора, мужчина вскочил на ноги уже совершенно иным человеком: он источал энергию, словно напавший на след терьер, и почти сразу же занял подобающее место в классификации характеров, составленной чуткой памятью Аарона Карра. Вне всякого сомнения, он был человеком, который сам себя сделал, не было у него тех внешних черт, каковые в современной корпорации обыкновенно принимаются за признаки лица руководящего. Карликового роста, далеко не властной наружности, он в молодые годы никогда не привлек бы внимания ни единого кадровика, подыскивавшего кандидатуру управленца в резерв на выдвижение. Ясно как день: он с боями проложил себе путь на самый верх, подстегиваемый, несомненно, той мощью честолюбия, какая зачастую обнаруживается в людях малого роста, и вдохновляемых истиной, постигнутой на собственном опыте: уверенность, выраженная достаточно дерзко, обычно принимается по номинальной стоимости.

Мэтью Р. Крауч, однако, оказался отнюдь не глупцом. Вопросы, которые он задавал, били в точку, выдавая знание дела, свидетельствовали о том понимании, которое вынудило Аарона Карра спросить:

– Складывается впечатление, мистер Крауч, что вы имеете некоторое представление о сердечных приступах.

– Приходится, – тут же последовал резкий ответ. – Видит бог, с меня их хватало. В прошлом году двух человек лишился. Джадд третий. – Лицо Крауча напряглось, как в гневе стиснутый кулак. – И, черт побери, я не намерен и его терять, ни за что, если в мире Божьем можно хоть что-то сделать, чтобы спасти его.

– На самом деле, думаю, особых причин для сильной тревоги нет, – успокаивающе сказал врач. – Все признаки свидетельствуют о небольшом инфаркте, как раз о таком, залечить который не составит труда. Однако, разумеется, всегда есть возможность неблагоприятных осложнений.

– Это все игры, в какие вы обязаны играть, – покачал головой Крауч. – Ничего больше вы с этим поделать не можете. Так ведь? Только, черт побери, есть кое-что, что вам по силам сделать с тем, что наступит после. Как раз об этом-то я и тревожусь.

– Боюсь, я не совсем понимаю вас, – промямлил Карр, отказываясь верить, что Крауч на самом деле имел в виду то, о чем, по всей видимости, говорил.

– Вы не понимаете? – Крауч криво усмехнулся. Он по-прежнему держал журнал, который читал, туго скрученный в трубочку, тот в его руке казался скипетром власти. Крауч разжал кулак, и журнал распрямился, показывая обложку. Аарон Карр увидел, номер «Анналов общей практики» с его статьей «Эмоциональная реабилитация сердечных больных», по ней он и делал доклад на конференции в Атлантик-Сити.