Убью кого хочу - Алексей Тарновицкий Страница 14

– Какая-то ты напряженная, Санька… – говорила она. – Случилось что?

Я отмахивалась:

– Ерунда. Последняя сессия, вот и дергаюсь.

И вот – такой нежданный подарок… Мы с Лоськой вышли покурить на лестничную площадку. То есть курила я – ему мама не разрешает. Мы немного помолчали.

– Что новенького, Лоська? – спросила я, дойдя до середины сигареты.

– Да вот…

Произнеся эту содержательную речь, он замолчал и некоторое время собирался с мыслями. Я бы охотно помогла любимому, если бы имела хоть малейшее понятие, о чем он собирается поведать. Но я не имела.

– Вот? – переспросила я с максимальной осторожностью, чтобы не сбить мыслителя с панталыку. – И… что?..

– Валерка Купцов. Знаешь Купцова?

– Это кто-то с механического? Он еще какая-то шишка в профкоме…

– В спорткомитете, – поправил меня Лоська. – Вот.

Мы снова немного помолчали.

– Милый, ну говори что-нибудь, – не выдержала я. – Там у нас с Катькой очередь подходит. Ну, знаю я этого Валеру. Мельком, конечно. На субботнике метлы раздавал. А чего ты его вспомнил?

– Он стройотряд набирает, – сказал Лоська. – Поедем?

Я поперхнулась дымом.

– Ты чего, Лоська? Я – да в стройотряд? Ты как это себе представляешь? Туда ребята зарабатывать едут. Девчонок если и берут, то только поварихами, одну-две на весь отряд. И правильно – не фиг женщине кирпичи таскать.

Он помотал головой.

– Не, Саш. Тут другое. Интеротряд.

– Интер – в смысле с иностранцами? – удивилась я.

Лоська кивнул:

– Немцы, чехи, румыны…

– Немцы, чехи, румыны – в Коми? На севере? Ты серьезно? Там ведь это… повсюду лагеря натыканы, иностранцам на это смотреть…

– Не на север, – перебил меня Лоська. – На юг. На Кавказ. В город Минеральные Воды. Валерка говорит, работа не пыльная, на консервной фабрике. Говорит, этот отряд не для заработка, а для общения. Для укрепления международных связей. Так что девчонок берут много. Два месяца, Саш. Мы бы с тобой целых два месяца… вместе…

И тут до меня наконец дошла прекрасная суть Лоськиного замысла! В самом деле: два месяца вместе! На юге! Вдали от пристального наблюдения крашеной гиены, его мамаши! За все это время нам пока еще ни разу не удалось провести вместе хотя бы несколько дней. Катька с Мишкой по два-три раза в год катались то в Таллин, то в Ригу, то в Москву… Да и другие пары тоже то и дело оттягивались по полной. Нам же с Лоськой оставалось лишь завидовать: проклятая мамаша всегда находила причину не выпустить его из своих когтей. А тут – целых два месяца! С ума сойти!

– Ай!

Я так обрадовалась, что забыла про сигарету, и та, догорев до самого фильтра, обожгла мне пальцы.

– Что, тебе не нравится? – уныло осведомился Лоська.

– Ты что, милый?! Как это может не понравиться?! – выпалила я, хватая его за руки. – Роскошная идея! Конечно, поедем!

Его лицо прояснилось.

– Значит, я тебя запишу?

– Погоди. Ты уже говорил об этом с Валентиной Андреевной?

– Пока нет.

– Ну-у… – протянула я. – Тогда еще ничего не известно. Вот увидишь: она тебя снова никуда не отпустит.

– Отпустит, – возразил Лоська. – Я все продумал. Ты же знаешь: перед распределением нужны баллы по общественной работе. А для парней – хотя бы одна поездка в стройотряд.

– А у тебя еще нет ни одной, и это лето – последний шанс… Умница!

Лоська приосанился: такой похвалы он удостаивался нечасто. И ведь действительно, теперь гиене просто некуда деваться. Во-первых, сыну и в самом деле необходимы эти дурацкие общественные баллы. Во-вторых, она отпускает его не куда-нибудь в Коми, убиваться на бетонных работах, а на Кавказ, в почти люксовые условия. Что тут возразишь?

– Тогда, Саш… – он опять замялся. – Я хочу попросить… Мать, сама понимаешь… Ну, это…

– Проси чего хочешь, – милостиво разрешила я. – После таких новостей…

Меня переполняла радость. Такой подарок, такой подарок! Все прошлые тревоги отодвинулись далеко-далеко, жизнь внезапно обрела сияющую перспективу, рядом с которой любые неприятности казались незначительными мелочами.

– Давай не будем говорить ей, – сказал он, глядя в сторону.

– Как это? – не поняла я. – Как это не говорить? Ты ведь все равно должен известить Валентину Андреевну, так или иначе. Но, милый, бояться нечего: ты и в самом деле всё замечательно придумал. Баллы, распределение и прочее. Она точно согласится.

– Да нет, ты не поняла. Не будем говорить ей, что ты тоже едешь.

– Что?

Меня будто сбросили с небес на землю.

– Саш, ну пойми: это только усложнит, – заторопился Лоська. – Ты же знаешь, она не очень тебя… Ей и так будет трудно согласиться. Или что – лучше вообще не ехать?

– Нет, – отозвалась я. – Вообще не ехать, конечно, хуже. Ты снова прав. А я не права. Ей и так будет трудно согласиться.

– Не обижайся, ну пожалуйста…

Он стал торопливо сыпать словами – короткими рублеными предложениями, одно за другим, одно за другим. Я слушала и не слушала: какая разница? Все его аргументы понятны и известны заранее. Лоська есть Лоська. Точка, конец сообщения. Что не очень понятно, так это почему я так расстроилась? Ведь перспектива нашей поездки по-прежнему светит в не столь большом отдалении.

«Эй, хватит кукситься, дуреха! – сказала я-умная себе-глупой. – Он будет твоим на протяжении целых двух месяцев – твоим безраздельно. Это же счастье. Счастье, о котором ты еще полчаса назад и подумать не могла. Но тебе, дуре, всё мало. Тебе непременно понадобилось еще и благословение его паршивой мамаши. При том, что ты сама прекрасно знаешь, что она скорее сдохнет, чем согласится. Эта подлая крашеная гиена еще может отпустить сыночка в стройотряд, но только не с тобой. Она ни при каких условиях не позволит ему ехать с тобой куда бы то ни было – хоть в рай, хоть в ад, хоть в светлое будущее. Это так. Но разве это новость? Никакая это не новость. Так чего же ты придуриваешься? Унизительно? Ах, нам унизительно… Экие мы гордячки-аристократки, их императорские величества. Хватит молчать, дура! Хватит пугать бедного Лоську! Он ведь сейчас перепугается настолько, что и вовсе откажется от этой затеи…»

Я решительно тряхнула головой.

– Стоп! – скомандовала я Лоське, натягивая поводья, так что он послушно смолк и пошел в поводу. – Стоп, Лоська. Ты совершенно прав. Идея твоя замечательна, и мы никому не позволим ее испортить – ни богам, ни людям, ни обстоятельствам. И если для этого требуется немножко схитрить, то отчего бы этого не сделать?

– Вот я и говорю… – просиял он.