Инамората - Джозеф Ганьеми Страница 14

— Финч!

Я очнулся от моих бесплодных размышлений.

— Сэр?

— Не могли бы вы налить мне еще стаканчик, — попросил профессор, — а заодно и себе тоже. Нам предстоит долгая ночь.

4

Я заказал билеты на ночной экспресс, поскольку хотел опередить остальных членов комитета и приехать в Филадельфию раньше всех. Но, когда мой поезд задержался в пути из-за того, что у Нью-Хейвена перевернулся товарный состав, я понял, что мой план рухнул. Мы простояли целую вечность. Когда же наконец пути расчистили, мы снова двинулись в путь и вползли в Квакер-сити в шестом часу вечера следующего дня — через семнадцать часов после отбытия из Бостона и на целых шесть часов позже Фокса, Флинна и Ричардсона.

Все это я рассказываю для того, чтобы объяснить, почему Филадельфия поначалу не произвела на меня должного впечатления. Оживленный вокзал на Брод-стрит, похожий на собор из-за высоких металлических перекрытий над перроном, при иных обстоятельствах показался бы мне весьма романтическим местом: пышущие паром паровозы, расторопные умелые железнодорожники, но в тот раз он представился мне тесным, негостеприимным и шумным. Был час пик, и мне пришлось прокладывать себе путь сквозь толпу спешащих вернуться в пригороды людей. Я слышал, как монотонный голос объявлял названия станций: Хаверфорд, Брин Мор, Вилланова. В тот раз я был не готов восхищаться новыми картинами, но позже понял, что в названиях улиц и районов города кроется некая загадка, так что лучший способ получить первое представление о незнакомом месте — это просто слушать. Мое постижение загадочной Филадельфии началось, едва я сошел с поезда. До меня долетали обрывки чужих разговоров, я подмечал особенности местного выговора, ловил непонятные слова: «Пассуинк», «Нешамини», «Виссахикон», «Шуйкил» — так здесь произносили название реки Скулкил. Впрочем, все это не больно меня интересовало, я слишком занят был своей ролью: изображая бывалого путешественника, я шел быстрой походкой и то и дело поглядывал на часы. Но эти древние индейские названия, полные шипящих звуков, исподволь нашептывали что-то важное о Филадельфии — небольшом городке, выдававшем себя за крупную столицу, где новости разносятся стремительно, а сплетни еще быстрее.

Как видите, торопливый молодой путешественник все же увидел в новом городе кое-что, пусть и очень нечетко. Пробившись сквозь толпу на вокзале, я в конце концов выбрался на свежий воздух, поставил на землю чемоданы и внимательнее огляделся по сторонам. Я был в центре города.

Если начинать знакомство с городом с Брод-стрит, то впечатление о Филадельфии складывается не совсем верное. Массивное здание муниципалитета, расположенное посредине кажущейся бесконечной улицы, узкий каньон гранитных административных зданий — это скорее похоже на Нью-Йорк, скажем, на Лексингтон-авеню в районе Тридцатых улиц. Но Филадельфия — не Нью-Йорк, это мне еще предстояло узнать. Во-первых, Брод-стрит — единственная столь длинная улица в этом городе, и достаточно немного отойти от нее в любом направлении, чтобы вырваться из тени ее небоскребов. Всего в нескольких кварталах от Брод-стрит Филадельфия превращается в то, что она и есть на самом деле, — городок уютных зеленых кварталов. Этим, как и приверженностью колониальному стилю — неоштукатуренными кирпичными стенами, булыжными мостовыми и домами, соединенными по три, — она напоминала мне Бостон. Таким бы он стал, случись ему испытать внезапный бум тяжелой промышленности. Ведь Филли знаменита не только своими пригородами, но и промышленной продукцией: коврами и трамваями, стетсоновскими шляпами и адвокатами.

Но обо всем этом я узнал позже. А пока я был совершенно сбит с толку. Оказавшись в час пик посреди необычного города, я был способен воспринимать только самые яркие штрихи: бесконечная вереница повозок, фургонов и автомобилей; неумолчная какофония автомобильных гудков, цоканье лошадиных копыт, перезвон трамваев и скрежет тормозов; а вдобавок — вонь выхлопных газов, навоза и холодного асфальта. Я почти на голову выше большинства людей, так что моему взору предстало море шляп. Пешеходы сновали вокруг меня, проталкивались вперед и сердито оглядывались: почему я застыл посреди улицы, словно упрямый лемминг. Когда мне надоело терпеть толкотню, я попытался взять такси до гостиницы «Бельвю-Стратфорд», но ворчливый таксист объяснил мне, что отель прямо передо мной.

«Бельвю-Стратфорд» поразил меня позолоченными потолками и арками из итальянского мрамора. Именно так я представлял себе отели, в которых имеют обыкновение останавливаться члены королевских семей; здесь снимают апартаменты оперные певцы, а вот голытьба вроде меня, у кого за душой ни гроша, обходит такие места стороной, ей нечего рассчитывать здесь на радушный прием. Я еще не привык к тому, что даже самые роскошные вестибюли — это общественные места, куда вход доступен и отверженным. Впрочем, от последних меня отличал достаточно приличный вид: на мне было добротное пальто, скрывавшее мятую рубашку и гарвардский галстук. Я считал, что и в дороге человек должен выглядеть пристойно. Так что если кто обратил тогда на меня внимание, то, верно, принял за начинающего репортера или помощника адвоката, который принес бракоразводные документы какому-нибудь незадачливому постояльцу. Я надеялся, что меня примут за делового человека и не догадаются, что на самом деле я представитель «нового класса американских неудачников» (как назвал нас Уильям Джеймс) — другими словами, вечный студент. Я потоптался у горшка с фикусом, опасаясь, что грубые швейцары вот-вот вытолкают меня за дверь, подобно лейкоцитам, изгоняющим опасный вирус. Но, когда дюжина ливрейных лакеев прошла мимо меня, не обратив внимания, я собрался с духом и подошел к стойке администратора. И тут-то я узнал, что существуют более изощренные способы отвадить нежелательного посетителя.

— Извините, сэр, — поджав губы, произнес услужливый клерк, листая регистрационную книгу, — увы, я не могу найти вашей фамилии.

— Вы уверены?

Я еще раз повторил мое имя, добавив по привычке: Финч, как птица. [10]Чтобы уважить меня, администратор сделал вид, что повторно проверяет записи в книге, его палец заскользил по перечню имен. И тут я вдруг услышал, как кто-то окликнул меня с противоположного конца вестибюля.

— Финч!

Я поднял голову и увидел Флинна, он направлялся ко мне вместе с Ричардсоном и Фоксом. Все три господина выглядели прекрасно отдохнувшими и, судя по одежде, собирались провести вечер в городе. Рыжие волосы Флинна были навазелинены, и от него разило так, словно он по самую макушку окунул себя в лосьон. Пожимая ему руку (он оказался левша), я заметил, что с нее исчезло обручальное кольцо. В последний раз я видел Фокса пять месяцев назад, с тех пор он еще больше стал похож на грушу: раздался в талии (видимо, из-за пристрастия к обедам из трех блюд), а нос его стал цвета алой герани. Ричардсон замыкал триумвират; он, как всегда, держался в стороне. Отстав от остальных, он разглядывал величественный позолоченный потолок вестибюля.

— Весьма рад, молодой человек, что вы добрались в целости и сохранности, — сказал Ричардсон, зажигая сигарету.