Моя легендарная девушка - Майк Гейл Страница 14

Я: Потому что.

Я подумал, не вернуться ли мне к программе Барбары Вайт, но необходимость рано вставать по рабочим дням меня, как человека, который предпочитает жить на пособие и сутками валяться в кровати, до сих пор еще повергала в шок, и вот сейчас ранний подъем начал сказываться. По утрам я добирался до школы в общей сложности около часа. Было бы не так плохо, если бы я имел возможность приходить вместе с детьми, но мистер Такер этого не одобрял, поэтому мне следовало быть на месте уже в восемь пятнадцать. И если я не хотел, чтобы его недовольная, бородатая и бородавчатая физиономия преследовала меня весь день, мне нужно было выходить из дома в семь пятнадцать, что подразумевало подъем без пятнадцати семь. Это было смерти подобно. Я испробовал разные способы сократить время, необходимое на сборы, чтобы подольше поваляться в кровати. Я перестал чистить зубы — просто выдавливал зубную пасту прямо в рот, я принимал душ с вечера, а не утром, я надевал кроссовки на случай, если по дороге на работу придется бежать… Но что бы я ни делал, в конце концов я всегда оставлял недоеденной тарелку сухого завтрака из медово-ореховых колечек и, дожевывая на бегу кусочек тоста, несся трусцой по Холловей-роуд.

Сбросив рубашку и носки, я вернулся в кровать. Вещи упали на пол рядом с брюками. Эта одежда — моя Школьная Одежда — не имела ко мне настоящему никакого отношения. До того, как я пошел на курсы учителей, я умудрялся как-то избегать «Бартонс», «Некст» и «Топ Мен» [21]. В этих магазинах на Хай-стрит было что-то такое, что я ненавидел больше, чем фашизм, домохозяев и соседей, которые паркуются под моим окном. Полоумные стажеры-продавцы, нанятые в рамках программы по трудоустройству молодежи, бездарное оформление и клиентура — подростки, которым дают деньги на одежду, студенты-инженеры и девушки с полным отсутствием вкуса, присматривающие «милый свитерок» для своих парней, — все это было для меня невыносимо. Одежду для себя я покупал в секонд-хенде, в магазинах Королевской ассоциации раковых исследований и подобных заведениях. У меня два шкафа были набиты одеждой, которую мы с Саймоном называли «одежда мертвеца» — от таких вещей предпочитают избавляться вдовы и те, кто только что развелся. Весь мой гардероб целиком — а он насчитывал десятки предметов — стоил мне в общей сложности не больше пятидесяти фунтов. Но дело было даже не в деньгах — важно было, чтобы одежда подчеркивала мою индивидуальность. Я хотел выглядеть, как нечто среднее между Клинтом Иствудом в «Силе Магнума» и Ричардом Ронтри во «Вспышке». И хотя я признаю, что еще не в полной мере добился желаемого, однако я подошел к идеалу достаточно близко, чтобы чувствовать, что выделяюсь из толпы. Преподавание, к сожалению, требовало ортодоксальности, и даже я понимал, что, если хочу в конце концов найти себе работу, надо пересмотреть свои взгляды на одежду.

Штаны были из «Бартонс», черные, с отворотами. Разглядывая их с кровати, я заметил, что сзади они уже начали лосниться. Рубашка — из «Топ Мен» (фу!), я купил таких пять штук, и все на размер меньше. Когда я расплачивался, подросток на кассе спросил меня, уверен ли я, что это мой размер. Я сказал, что уверен, ведь он был прыщавым юнцом семнадцати лет от роду, а я уже закончил отделение английской литературы и кинематографии, что, по моему разумению, делало меня весьма компетентным в сложных вопросах рубашечных размеров.

Я поднялся с кровати и выключил свет. Фонари на Фрайр-авеню, что шла вдоль дальней стороны сада, освещали шторы, и те зловеще светились в темноте, отбрасывая на стены причудливые тени. Я лег, но тотчас встал опять, собрал с пола одежду и положил себе под голову. Подушку, в числе прочего, я тоже забыл дома. А так как я точно не знал, в каких магазинах продаются подушки, то вынужден был обходиться без нее. Я мысленно сделал в памяти заметку — поинтересоваться насчет подушек у Кейт. Если она еще позвонит.

«Кейт — определенно интересная девушка, — подумал я и помечтал: — Хорошо бы она мне приснилась. Судя по голосу и манере говорить, с ней будет не скучно. Она не похожа на других девушек. Не то что…»

Зазвонил телефон.

— Привет, Вилл, это я.

Голос мог принадлежать только Мартине. При этом он еще звучал довольно жизнерадостно.

— Ничего, что я звоню так поздно? — кротко спросила она. — Я просто… ну… ты мне так и не перезвонил на этой неделе, и я подумала, может, у тебя что-то с телефоном, но я заставила оператора проверить линию — она работает.

Соображать надо было быстро:

а) амнезия?

б) ужасно занят?

в) автоответчик сломался?

г) сказать правду?

д) все вышеперечисленное?

— Я и не знал, что ты звонила, — соврал я, старательно имитируя удивление. — Наверное, автоответчик сломался. Прости, пожалуйста.

— Все нормально, — прервала она мои оправдания, — ты не виноват, ты был так увлечен новыми знакомствами, что до самых выходных не нашел времени мне перезвонить. Это, наверное, так интересно. А со мной тебе было бы скучно.

У Мартины вошло в привычку так со мной разговаривать. С того самого момента, как я ее поцеловал, она принижала себя — наверное, чтобы поднять меня в своих глазах еще на ступеньку выше. Это был способ манипулирования — разные жалкие типы, вроде меня, пользовались им, чтобы заставить объект своей привязанности сказать им что-нибудь приятное. Но я точно знал, что Мартина не напрашивается на комплименты, она слишком серьезная и честная и всегда говорит только то, что думает.

Я пропустил намек мимо ушей.

— Как дела?

— Неплохо, — вздохнула она, и ударная «о» прозвучала, как хриплый крик совы за полночь. — Я пока так и не нашла работу. Я связалась с несколькими агентствами по найму преподавателей — они говорят, скоро может что-нибудь подвернуться. Но постоянной работы, думаю, до Рождества не появится.

Мне не хотелось этого признавать, но в ее голосе не было ни особенной тоски, ни растерянности, ни одиночества.

— Как родители?

— Билл, это просто невыносимо, — горько сказала она. — Я так больше не могу. Как бы я хотела быть сейчас в Лондоне, с тобой. Это было бы чудесно! Я могла бы снять квартиру этажом ниже, готовить тебе обед. И мы бы вместе смотрели сериал, про который ты постоянно рассказываешь.

— «Черная гадюка».

— Да, «Черная гадюка», — задумчиво повторила она. — Мне бы тогда и мечтать было не о чем. Правда, Вилл.

Это было не нечто спонтанное, типа «а вот здорово было бы, если бы…». Она говорила совершенно серьезно. Она, наверное, сотни раз проигрывала в голове эту сцену, сидя в своей комнате и заполняя бланки заявлений. Я ее хорошо понимал, потому что сам почти все свободное время тратил на сочинение подобных сцен с участием меня и Агги.

— Это не навсегда, — заверил я ее. Я наклонил голову и попытался разглядеть в щель между шторами ночное небо. — Ты обязательно найдешь работу. У тебя такие рекомендации. Ты…