Сквозь игольное ушко - Ольга Литаврина Страница 14

На следующий день Веньку навестили мать и тетка. Мать сказала, что с ними связался тот самый Венькин друг, хозяин машины, и заверил: претензий никаких. А тетка, злорадно оглядываясь по сторонам и поджимая губы, настырно интересовалась: не знает ли он, что с Мариной?

Мать каждый раз прерывала эти вопросы. И это, конечно, насторожило бы Веньку, будь он в другой ситуации. А тут сестры выпроводили визитерш буквально через пару минут. И срочно принялись готовить Малышева к операции.

Времени для клизм не оставалось – вывели только перекисью бурые потеки ниже пояса да ловко и быстро выбрили пах и ноги. Веньку, еще не отошедшего от шока, погрузили на каталку и повезли в операционную. Последнее, что запомнилось Малышеву, – резкий ярчайший свет больших ламп прямо в глаза. Привязали руки и ноги, поставили капельницу с наркозом. Прохладная жидкость стала поступать в вену, лампы расплылись – и все исчезло разом.

Очнулся он уже в обычной палате. Настоящим везением оказалось, что светлая и просторная палата на четыре койки пустовала. Малышев лежал здесь один и чувствовал себя как в санатории. Шок уже прошел, в палату пускали и родных, и сослуживцев – к концу дня Венька, бывало, даже уставал от общения. Все вроде было неплохо, только мучили левая рука в гипсе, запрет на движения и постоянная ноющая боль в прооперированном бедре, с каждым днем становившаяся все сильнее. Правда, лечащий хирург успокаивал: возможно, поставленный при операции фиксатор давит на размозженные ударом ткани. Через четыре дня была назначена следующая, большая, операция.

Поломанные кости бедра соберут как надо и окончательно скрепят титановыми пластинами. Тогда-то и можно будет думать о поправке! И Малышев мужественно терпел боль, а с помощью сослуживцев даже научился по-своему с ней справляться. Разумеется, самым излюбленным русским способом – «капелькой коньячка». Спиртное проносить, конечно, запрещалось – и все коллеги, даже дамы-секретари, включились в настоящую шпионскую игру. Коньяк между собой называли «прополисом». Каждый день, по очереди, кто-то проверял содержимое спрятанной в тумбочке бутылки – и давал сигнал к доставке новой. Хороший глоток «прополиса» позволял Веньке чувствовать себя человеком, мужественно смеяться, шутить и обсуждать с коллегами институтские сплетни, теперь для него ставшие совершенно незначительными.

К сожалению, спиртное, как и всегда, влекло за собой побочные эффекты: у Веньки совершенно пропал сон. С того самого вечера, когда его доставили в реанимацию, он даже не вздремнул ни на минуту! Коньяк не помогал – наоборот, ночью даже усиливал нездоровое возбуждение нервов. И каждую ночь, когда расходились посетители, Венька погружался в тягучую бессонницу, с привычной болью в бедре и заполошно стучащим, перегруженным сердцем.

Хотелось молиться – но, кроме «Отче наш», Венька не знал ни одной молитвы. Не будешь же, как попка, твердить одно и то же по сто раз! Вспоминалась прошлая жизнь. Неприкаянное детство. Трогательная Маринка и похотливая Ленка, к которой возникла почему-то стойкая брезгливость, как к общей посуде. И тянуло снова побыстрее погрузиться в сон знакомого операционного наркоза – черный провальный сон…

Последний раз Веньку потянуло на молитву накануне операции. В очередной раз прочитав самому себе «Отче наш», он неожиданно добавил в конце откуда-то выпрыгнувшую фразу:

– Но – не как я хочу, а как Ты, Господи!

А утром наряду с мечтами о желанном глубоком сне появилось четкое ощущение: он еще нужен этой жизни, его ждет любимое дело, в котором он станет незаменим. На этой мысли Малышев не остановился. Да и как остановиться, если события в этот день развивались словно в дешевом приключенческом кино!

Утром, еще не успели медсестры вынести за ним утку и забрать тарелку с остатками завтрака, с работы примчалась самая деловитая из дам-секретарей, черненькая изящная Лиана Геннадьевна. Даже без традиционной сетки апельсинов – что показалось Веньке необычным. Оказалось, что апельсины ему пока не понадобятся: разведенный муж Лианы Геннадьевны, бывший военный, договорился о месте в госпитале Бурденко – и занять его надо срочно, пока не забрали. В обед за ним приедет будущий лечащий врач из Бурденко – на «Скорой» – и заберет с собой!

Тут Венька, собираясь спросить, где же обычный «прополис», неловко повернулся в кровати – и бедро пронзила знакомая ноющая боль. Сразу расхотелось возражать Лиане, все надоело, и пришло равнодушное желание положиться на авось. И Венька, чье мужественное молчание Лиана и подъехавшие врач и медсестра приняли за проявление солдатской стойкости при невыносимых мучениях, просто осторожно улегся в кровати и затих. Лиана и врач все сделали сами. Договорились с местными эскулапами, дали ему подписать согласие на перевод в Бурденко, забрали одежду у кастелянши и продукты из тумбочки и оперативно подкатили каталку. Лечащий хирург дружески пожал Малышеву руку, а дальше начались приятные сюрпризы! Первым сюрпризом оказалась причина ноющей боли в бедре, – как только ее не обнаружили раньше – уму непостижимо! Неопытный медбрат, привязывая в свое время вытяжной груз к железке, идущей от зашитого Малышеву в бедро протеза, неловко закрутил его конец на ножку кровати! Стоило отпустить «привязь» – и затихла так донимавшая Веньку старческая боль в бедре. Соответственно улучшилось и настроение. А напоследок, «на дорожку», лечащий хирург еще и уколол его в то самое бедро – так мягко, что Венька и внимания не обратил!