Работа над ошибками - Мартин Бедфорд Страница 14

Автобусы не красные, а оранжевые. У одного на боку реклама: «"Брейнз" – вот что вам нужно». «Брейнз» – по-английски мозги. И еще – марка пива. Это мне объяснила хозяйка пансиона, где я остановился. Идешь в кардиффский паб и говоришь: мне, пожалуйста, мозгов. Простых или С.А. С.А. значит «сильноалкогольный». А может, «Сокрушительная Атака». «Мозги» сокрушительно атакуют голову. Но я не пью. Я беру «Кока-колу» или «Фанту». И не курю. Алкоголь и никотин вредны для здоровья. Я вышел со станции, поднял капюшон, обогнул стоянку такси и зашел в кафе. Отовсюду неслась странная речь. Не уэльский язык, а ломаный английский – так валлийцев изображают в телевизоре. Я заказал пирог, чипсы и чай, сел у окна и стал смотреть на оранжевые автобусы. Спросил у официантки, какой автобус идет до Кафедральной улицы. Ей пришлось спросить у женщины за прилавком. Та назвала номер. Потом один из посетителей поинтересовался, что именно на Кафедральной мне нужно, а то туда и пешком спокойно можно дотопать, но женщина перебила: смотрите, какой дождь. Есть ли у вас зонтик? Я потряс головой. Она сказала, ничего, и капюшон сойдет, но не жарко ли вам в нем здесь, в тепле-то. А вы откуда? Ах, из Ло-о-ондона! А у меня там сестра живет. В Пиннере. Очень удобно, оттуда раз! – и на М4. Только очень уж он огромный, Лондон-то. Людей!.. Как муравьев. Никому ни до кого дела нет.

Мужчина рассказал, куда мне идти, набросал на салфетке план местности шариковой ручкой «Лэдброук». Он нарисовал большой овал – стадион для игры в регби и волнистую синюю линию – речку. Ни масштаба, ни контурных линий, ни стрелочки на север. Но план все равно был хороший. Я легко нашел Кафедральную улицу, где, как сказал один попутчик в поезде, «много всяких пансионов». Главное, попросите комнату в задней части, подальше от дороги, посоветовал он. Вы ведь на международный чемпионат? Нет. Он спрашивал еще всякие вещи, мы вели беседу. Я потом зарисовал все это в блокноте, сделал из беседы комикс. Нарисовал и людей в кафе, записал то, что они говорили, в облачках над головами. Изобразил мужчину, рисующего план. От необходимости столько всего выслушивать и придумывать ответы у меня разболелась голова. Я вышел. По капюшону застучал дождь. Я прошел через автобусную станцию, мимо бассейна, через мост, повернул направо и двинулся вдоль реки (стадион был на другом берегу), свернул налево на главную улицу, потом направо у светофора. Кафедральная. В первых четырех пансионах мест не нашлось, а в пятом хозяйка сказала: вам повезло – в последний момент отменилась броня. Она поселила меня в двухместный номер по цене одноместного. Спросила, сколько дней я собираюсь пробыть, и я ответил «не знаю». Зависит от обстоятельств.

Я попросил ее принести телефонный справочник. Она немыслимо много говорила, потом наконец ушла. Я запер дверь. Полтретьего. Уроки закончатся не раньше чем через час. Я сел на кровать и развернул карту, которую купил на вокзале. Нашел в справочнике «Дэвис-Уайт» – несколько страниц Дэвисов и только один Дэвис-Уайт – переписал адрес. Нашел адрес школы. Его тоже переписал. Потом разделся и отправился в ванную; почистил зубы, принял душ. Я думал о миссис Дэвис-Уайт и мылил член, пока не кончил.

В настенной таблице в моей комнате у нее первой из всех семерых появилась фотография. Я ее вырезал из фотокопии заметки в газете пятилетней давности. Миссис Дэвис-Уайт выглядела гораздо старше, чем я ее помнил, но все-таки было сразу понятно, что это она. Волосы черные, как у Дженис. Только кудрявые и длиннее. Я воткнул в карту зеленую кнопку – туда, где Кардифф. Вырезая миссис Дэвис-Уайт, я был очень осторожен: старался не испортить ей форму головы. На фотографии рядом с ней стояла школьница, вручала миссис Дэвис-Уайт букет. На заднем плане, полукругом, дюжины две детей – смеются, корчат рожи. Сверху заголовок: «Учитель географии: по азимуту к карьере». Подпись:

На этой неделе ученики __________-ской школы тепло простились с заведующей географическим отделением миссис Элизабет Дэвис-Уайт, после двадцати одного года работы покидающей школу и возвращающейся на родину в Южный Уэльс. В сентябре миссис Дэвис-Уайт, которой сейчас 51 год, начнет преподавать в __________-ской школе г. Кардифф. На снимке вы можете видеть, как ее двенадцатилетняя ученица вручает ей…

На заметке стоял красный штамп – дата. Заметка хранилась в маленьком коричневом конверте, на котором было напечатано: «Дэвис-Уайт, Элизабет (преподаватель)». В конверте обнаружилась еще одна газетная вырезка. Не фотография, просто статья, датированная 3 октября 1987 года, рассказывающая про «Географон», благотворительную викторину в пользу голодаюших Африки, которую провела в школе миссис Дэвис-Уайт. Конверт лежал в ящике с наклейкой «Дейс – Дугган», в одном из высоких металлических шкафов, выстроившихся рядами в архивном отделе местной газеты. Все оказалось очень просто. Заходишь в приемную, задаешь вопрос. Получаешь от секретарши пропуск, вешаешь его на себя, расписываешься (вымышленной фамилией). Секретарша звонит по внутреннему телефону, и библиотекарь ведет тебя в архив, по дороге объясняя, как организовано хранение. В архиве есть письменный стол, бумага – или можно сделать фотокопию. Я сделал три: одну для своих записей, одну для настенной таблицы и еще одну, чтобы взять с собой в Кардифф.

Через день после моего похода в редакцию ко мне заглянула тетя. Перед тем как спуститься вниз и открыть ей дверь, я запер свою комнату на замок. Тетя принесла шоколадные бисквиты, заварила чай. Мы сидели в гостиной и разговаривали. Ничего, это было кстати; разговорная практика, часть моей подготовки. Я был вежлив, даже сердечен. Через какое-то время я сказал:

Я уезжаю.

Уезжаешь? Куда?

Всего на пару дней.

Один?

Да. В отпуск.

Куда?

…В Брайтон. В пансион. К морю.

Она принялась задавать вопросы, я выдумывал какие-то ответы. Тетя заулыбалась, похлопала меня по колену. Она очень рада, что я возвращаюсь к нормальной жизни. Я спросил, что она имеет в виду. Она растерялась и промямлила что-то насчет того, что уход Марион всем нам нелегко дался. Я сказал: да, нелегко. Она все пила чай. Если я оставлю ключи, она может присмотреть за домом, пока меня не будет; вытирать пыль, пылесосить, проветривать комнаты… Я поблагодарил. Сказал: «нет». Сказал:

Спасибо, тетя, это лишнее.

От пансиона до школы было тринадцать минут ходьбы. Дождь прекратился, но капюшон я снимать не стал. Я стоял под деревом у главных ворот и наблюдал за выходящими детьми. Они были одеты в красные джемперы, они кричали и вопили. Они лезли в машины, в автобусы, они толкались и пихались, уезжали на велосипедах, уходили по одному, по двое, по трое. Некоторые, заметив меня, что-то шептали друг другу, прикрываясь ладошками. Какая-то девчонка крикнула:

Эй, вынь-ка на минутку! Покажи пипиську!

Ее подружки зашлись от хохота. Это было больше похоже на истерику, они обнимали друг друга за спины. Я вытащил руки из карманов. Я смотрел им вслед, я не сводил с них глаз. Они, чуть оборачиваясь, поглядывали на меня через плечо, но уже не смеялись и убыстрили шаг. Вскоре начали разъезжаться и учителя. Я вглядывался в лобовые стекла машин, но они так блестели, что в салонах трудно было различить лица, – в стеклах отражались деревья, облака, фрагменты фонарей. Я перешел на другую сторону и стал наблюдать за учителями, шедшими от парадного входа к автостоянке. Я был довольно близко, слышал, как они прощаются, желают друг другу приятных выходных, говорят, «увидимся в понедельник» и «надеюсь, игра будет удачной».