Европеана - Патрик Оуржедник Страница 14

Коммунисты говорили, что Бога не существует, а существует только материя, и что нужно построить новый мир, где будет царить справедливость для каждого, кто приложит руку к его построению, и никто никому не будет завидовать, потому что у всех будет все и никто не будет иметь ничего, чего не было бы у остальных. Но прежде чем появится новый мир, старый нужно вырвать с корнем, а люди должны научиться новому мышлению, потому что без нового мышления не может наступить новый мир. Еще они говорили, что каждый человек должен выбрать, хочет ли он быть на стороне прогресса, потому что иначе его сметет ураган истории. Коммунисты считали, что история, по сути, закончилась Октябрьской революцией, потому что коммунизм есть вершина смысла истории человеческого общества, его победа во всем мире есть дело времени, а после нее в продолжении истории не будет смысла. Еще они говорили, что коммунизм не политический режим, а историческая категория, и для тех, кто этого не понимал и думал по-старому, для предателей и эгоистов и завистников и вредителей и алкоголиков и т. п. они придумали специальное место, которое называлось свалка истории, потому что к тому моменту, когда коммунизм победит во всем мире, важно было знать, кто не должен войти в историю. Историки позже говорили, что коммунизм обнажил новую опасность для человеческой цивилизации, а именно исчезновение исторической памяти, и что раньше различные диктатуры цензурировали память в библиотеках, музеях и т. п., а коммунисты распространили преследование памяти во всех сферах общественной и частной жизни и возвели его в юридический принцип, и что это было оригинальным. А в 1917 году коммунисты придумали революционные трибуналы, которые судили предателей и вредителей, и за один день они успевали вынести до трехсот пятидесяти смертных приговоров, что в суде, который мыслил по-старому, было невозможно, и одновременно ввели новые, более современные способы пыток, которые позволяли получить от предателей и вредителей признания и адреса других предателей и вредителей. Наиболее знаменитыми пытками были УШКО и ЛАСТОЧКА и ПУПСИК и МАНИКЮР и СЛОНИК, который заключался в том, что вредителя привязывали к стулу или столу, на голову ему надевали противогаз, но перекрывали доступ кислорода, а коммунисты тем временем били вредителя палкой, вредитель задыхался и терял сознание, а коммунисты снимали с него противогаз, приводили в чувство и требовали признания и адресов. Еще более оригинальным было то, что вместо простого отрицания исторического события коммунисты иногда оставляли его в истории, однако придумывали его совершенно по-новому А если вредители не хотели отвечать на вопросы, то коммунисты бросали их специально обученным собакам, которых называли НОМЕР ПЕРВЫЙ, НОМЕР ВТОРОЙ, НОМЕР ТРЕТИЙ и т. д., потому что в новом обществе у всего был свой порядковый номер. И с фотографий с различных праздников, съездов, важных исторических событий постепенно устранялись те коммунисты, которые тем временем совершили измену родине, вступили в сговор или допустили буржуазное восприятие жизни или ошибочное мышление, и на фотографии, где первоначально было восемь коммунистов, в конце концов оставалось двое или трое. Фотографиям в исторических комиссиях уделяли большое внимание, потому что когда люди переставали верить написанному, они еще некоторое время верили фотографиям, и коммунисты считали, что нужно подстроить фотографии к ходу событий, подобно тому как к ходу событий адаптировали новые локомотивы и т. п. А в 1919 году было придумано специальное психиатрическое лечение для вредителей и душевнобольных, потому что считалось, что против революции могут быть только вредитель или душевнобольной. И вредителей посылали в концлагеря, а душевнобольных в сумасшедшие дома, где их подвергали особой процедуре под названием «промывание мозга». Больные мозги было необходимо промыть, чтобы в них не осталось ничего старого и чтобы в них можно было уложить новые мысли.

В конце века люди в демократических странах почувствовали, что демократия и общество потребления по-своему тоже участвуют в исчезновении памяти, и говорили, что переизбыток информации так же опасен, как коммунистическая цензура, что люди оторваны от традиций, корней и т. п., и что общество потребления неизбежно стремится к беспамятству, потому что оно гедонистическое. (Исчезновение памяти) И что переизбыток информации в перспективе еще более опасен, чем коммунистическая цензура, потому что вызывает не реакцию и волю к сопротивлению, а усталость и смирение. И что демократические режимы ведут к исчезновению всех культурных и исторических взаимосвязей и диктатуре униформизма. Но другие люди указывали на то, что в действительности память есть взаимодействие между хранением и активизацией какого-либо события, и что она закономерно избирательна, потому что в обратном случае это была бы не память, а душевная болезнь. А другие люди говорили, что в западной цивилизации память не конституитивна, и что именно это отличает ее от других цивилизаций, и что в западной цивилизации куда важнее памяти универсальные принципы и всеобщая воля, и что это позволило ей перейти от гетерономии к автономии, и что демократия строится не на памяти, традиции и т. п., но на договоре между обществом и личностью, который, сам по себе не имеет ни исторической, ни антропологической ценности, но позволяет управлять общественными институтами и регулировать их. И что для западного общества характерен принцип авангарда, который устремлен в будущее как в искусстве, так и в науке или политике, и что роли памяти в западной цивилизации наиболее соответствует понимание слова «память» применительно к компьютеру. Программисты различали два вида памяти, ROM и RAM, но большинство людей, говоря о компьютерной памяти, имело в виду RAM, ПАМЯТЬ С ПРОИЗВОЛЬНЫМ ДОСТУПОМ, и люди, считавшие, что демократия и общество потребления способствуют исчезновению памяти, говорили, что это предзнаменование мира без памяти, в котором все будет произвольным. (Random Access Memory)

Молодые люди считали, что нужно вернуться к корням мудрости, и что промышленное общество и обязательное всеобщее образование изменили отношение человека к истинному познанию. (Возвращение к корням мудрости) И говорили, что то, что прежде знал каждый ребенок, теперь знает лишь горстка специалистов, что раньше дети разбирались в полезных травах, умели ставить ловушки для кроликов, плести мячи из свежей травы, свернуть себе сигарету из земляничного листа и прополоскать рот крапивным отваром, чтобы дома не попало. Пожилые же люди говорили, что то, что прежде знала лишь горстка специалистов, знает сегодня каждый ребенок, например, квадратный корень и т. п. Но молодые люди считали, что квадратный корень никому на фиг не нужен, ездили в Индию и Непал познавать восточную мудрость и говорили, что христианская мораль порабощает человека и что люди в Европе умеют только считать деревья, тогда как индийцы видят лес. Они не хотели жить в мире насилия, нищеты и испорченного климата и уезжали в необжитые области в Америке, Шотландии или Франции и основывали там коммуны и курили гашиш и марихуану и занимались сексом и пели гимны и учили своих детей жить в согласии с природой, защищали традиции и били в бубны и танцевали у костра и провозглашали идеи. (Жизнь в согласии с природой) В коммунистических странах все это было запрещено, всем приходилось учиться одинаковым вещам, и люди не могли путешествовать там, где им заблагорассудится. В коммунистических странах быть прогрессивным означало, что все работают на благо трудящегося народа и что важнее всего рабочий класс, потому что трудящийся человек имеет в обществе естественный авторитет, и каждый хотел быть рабочего происхождения. В демократических странах быть прогрессивным означало скорее то, что лучше всего было бы, если бы никаких авторитетов не существовало, и люди делали бы то, что им хочется, но все же вели бы себя ответственно, потому что все были бы свободомыслящими и уважали друг друга. В коммунистических странах прогрессивные писатели писали производственные романы, чтобы показать, что стать рабочим это лучшее, что может случиться с прогрессивным человеком, или о людях, которые сначала смотрели на рабочий класс свысока, но потом поняли, что в рабочей среде царят радостные настроения, и тоже захотели стать рабочими или хотя бы трудящейся интеллигенцией, чтобы помогать рабочим новыми, смелыми идеями. (Среди рабочих царят настроения) В демократических же странах прогрессивные писатели писали о свободомыслящих людях, которые сопротивлялись власти и установленному порядку и хотели стать свободными даже ценой конфликта с обществом. И возникали художественные объединения, где молодые писатели пробовали новые способы письма и экспериментальные методы, чтобы выразить, что мир абсурден.