Кабаре - Лили Прайор Страница 14

Я следила за успехами Эрнесто и его слезящихся глаз по «Похоронному альманаху», который мы выписывали на работе, но не чувствовала ни капли гордости, когда видела его фотографии с демонстраций товара в Тель-Авиве или Бомбее.

Синьора Доротея, которой я рассказывала обо всем, была вне себя от ярости из-за его вероломства, и каждый раз при виде фотографии начинала злобно описывать, что бы она с ним сделала, будь у нее такая возможность. Но воспоминания о том, что скрывалось под мешковатым костюмом торговца, навевали на меня грусть.

И вот однажды, в мартовском номере за 1972 год с заманчивым заголовком «Живого похоронили по ошибке», я наткнулась на условия конкурса для читателей с возможностью выиграть шикарную поездку в Египет, познать тайны фараонов, пирамид и Сфинкса. Синьора Доротея пришла в крайнее возбуждение и стала уговаривать меня принять участие.

— Я знаю, ты выиграешь приз, — говорила она, — и мужчину твоей мечты.

Я уже и не помню, какие там были вопросы. Помню, что легкие, и я отвечала «один литр», «воск», «трупное окоченение» и «разложение». Во втором туре оказалось куда сложнее. Я должна была составить предложение не более чем из двенадцати слов, объяснив в нем, почему я достойна первого места. Я чуть голову не сломала. Слово «достойна» показалось мне особенно коварным. Мне-то казалось, что я вообще ничего не достойна. Я показала синьоре Доротее все свои варианты, и та насмешливо хмыкнула.

— С этим ты ничего не выиграешь, — сказала она.

Наконец, потеряв терпение, синьора Доротея скомандовала:

— Пиши, Фреда «Я обожаю „Похоронный альманах“ и даю его читать всем своим друзьям».

— Но это же неправда — возмутилась я. — Мне и в голову не придет кому-нибудь его дать.

К слову сказать, дальнейшие события показали, что я была не права.

— Никогда не говори «никогда», Фреда, — ответила синьора Доротея, отобрала у меня купон и сама его заполнила.

Мы стали ждать.

В последний день конкурса когда я подстригала усики синьору Сеттебелло, сильно отросшие после смерти, мне позвонили.

— Что я тебе говорила? — воскликнула синьора Доротея, сжимая меня в объятиях и поднимая в воздух. — Я знала что ты выиграешь!

Дальше все закрутилось очень быстро. Появился автомобиль с организатором конкурса фотографом, стилистом и двумя ассистентами. Меня заставили позировать в холодильной камере, в окружении огромных бутылок с растворами, и с гордостью демонстрировать товарный знак спонсора, фирмы «Дрикол».

Мой портрет появился на обложке майского номера. Неплохая была фотография, хотя я бы ни за что не согласилась показывать ноги. Далее шла статья с сильно приукрашенной биографией победительницы и со столь же преувеличенными восхвалениями товара спонсора. Мы им вообще не пользовались. От него тела становились отвратительно зелеными, как при морской болезни, а дым при кремации был ядовитым.

И все равно я очень гордилась. Мне приятно было думать, что Эрнесто, где бы он ни находился, в Бангкоке или Буэнос-Айресе, увидит мое лицо на обложке и пожалеет о том, что потерял меня навсегда.

Синьора Доротея была на седьмом небе от счастья и вбила себе в голову, будто она ясновидящая. Она тут же отправила синьора Порцио в мастерскую, чтобы фотографию из журнала вставили в рамку, а потом повесила ее на видное место в приемной, где скорбящие могли бы ею восторгаться.

Я купила еще несколько экземпляров и подарила один из них дяде Бирилло и тетушке Нинфе. Даже расписалась поперек фотографии, как делают, когда дают автограф. Они очень мною гордились. В те годы у них еще не было телефона, поэтому тетушка Нинфа, взяв записную книжку и пригоршню монет, отправилась на почту и провела там целый день, сообщая новость всем знакомым. Вскоре очередь из желающих позвонить обвилась вокруг здания, и все кипели от ярости, потому что тетушка Нинфа наотрез отказывалась освободить телефон и покинуть будку. Дядя Бирилло тоже очень обрадовался и хвалился тем, что первым одобрил выбранную мною профессию.

Еще один экземпляр я подарила Фьямме.

— Это ты? — зачем-то спросила она и засмеялась.

Последний журнал достался Пьерино. Он затащил его в клетку и тут же на нею нагадил.