Проигрыш - дело техники - Сантьяго Гамбоа Страница 14

— Спасибо, что пришли, Нанси.

— Доктор… — едва сумела вымолвить она в ответ, вспыхнув от смущения маковым цветом.

Барраган повез ее обедать в ресторан, дорога к которому поднималась в сторону Ла-Калеры. Они сели за столик у окна на втором этаже, откуда открывался красивый вид на город. Барраган стал показывать разные достопримечательности, и Нанси опять покраснела, но тут же мысленно отругала себя за глупость — нет ничего постыдного в том, что она общается с таким любезным и воспитанным человеком, как доктор!

— Нанси, вы бывали в Нью-Йорке?

— Нет, доктор. Я вообще мало путешествовала.

— Знаете, во всей Боготе это место больше всего похоже на Нью-Йорк. А вид отсюда напоминает мне один замечательный ресторанчик в Нью-Джерси. Из его окон можно любоваться небоскребами Манхэттена.

За едой заговорили о деле. Барраган попросил Нанси высказать свое мнение о сотрудниках конторы. Она постаралась не ударить в грязь лицом и хорошенько припомнила то, о чем размышляла утром.

— Мне думается, что Домитило работник серьезный, ответственно относится к своим обязанностям. Он простой, честный, всегда готов помочь.

Доктор одобрительно улыбнулся, заказал еще белого вина и продолжал с интересом слушать, время от времени опуская взгляд за вырез на блузке Нанси. Он только попросил ее говорить проще, исходя из собственного опыта.

— Трини поначалу показалась мне довольно ненадежной… — Нанси отпила «такама-бланко» и не сразу проглотила, посмаковав вино во рту. — Она как-то странно смотрела на меня, но потом я поняла, что это не так, виновата моя застенчивость. Трини обладает большим профессиональным опытом, во все вникает и знает контору как свои пять пальцев.

— Вы с ней подружились?

— Нет, Трини и Нача всегда вместе, и, если честно, когда я вижу их вдвоем, боюсь им помешать и потому держусь от них подальше.

— А Томате?

— Мне кажется, он очень хороший. Симпатичный и дружелюбный. Он с самого начала объяснил мне, где что находится в конторе и как себя вести. Иногда Томате провожает меня до автобусной остановки.

— Очень хорошо, Нанси, я обязательно приму к сведению все, что вы мне рассказали. — Барраган пристально посмотрел ей прямо в глаза. — А в Париже вы тоже не бывали?

— Нет, доктор, хотя очень хотела бы.

— Это божественный город! Там полно ресторанчиков с видом на Сену. На мой взгляд, любой формирующейся личности просто необходимо путешествовать. Потому-то, Нанси, я и рассказываю вам о разных странах.

— Вы совершенно правы, доктор… — И Нанси опять стало стыдно за свое невежество.

— А раз так… знаете что? Я попрошу вас сопровождать меня в мою ближайшую командировку за границу. Хочу, чтобы мои сотрудники были по-настоящему культурными людьми, а чтения книг для этого просто недостаточно.

— Благодарю вас за доверие, доктор.

Они вернулись в контору еще до двух часов. Доктор поблагодарил Нанси за помощь и заверил ее, что их встреча была крайне полезной. Он высадил девушку за два квартала до офисного здания, чтобы не вызвать кривотолков среди посыльных. Нанси шагала по тротуару, преисполненная гордости, что ни о ком не сказала ничего дурного, всех похвалила, пусть даже Трини и Нача всегда шушукаются при ее появлении, а сами пялятся на нее, как вороны, будто раздевают догола своими взглядами, а то вдруг разражаются хохотом! Ладно хоть Нанси не слышит, что они про нее судачат!

В кабинете Баррагана ждал срочный телефонный звонок.

— Доктор, сеньор Варгас Викунья на пятой. Соединяю?

— Скажите ему, чтоб подождал секунду, мол, я с заграницей разговариваю!

Встревоженный, он поерзал в кресле. Потом выдвинул ящик письменного стола, достал зубочистку в виде миниатюрной копии толедского клинка, почистил десны, выковырял застрявшую кожицу и лишь после этого нажал кнопку коммутатора.

— Теперь соединяйте!

— Эмилито, рад приветствовать тебя!

— Взаимно! Извините, что заставил ждать, но у меня был звонок из Нью-Йорка. Чему обязан удовольствием?

— Жизнь заставила… Хочется беседовать с тобой о литературе, музыке, опере — обо всем, в чем ты так хорошо разбираешься и чем я восхищаюсь, но суровая действительность вынуждает меня быть более прозаичным. Речь пойдет о земельном участке на берегу озера.

Барраган почувствовал, как кровь забилась в шейной артерии. На верхней губе у него выступил и три капельки пота.

— Вот как? Я весь внимание, доктор.

— Это маленький рай, сладкий сон, ставший явью! Понимаешь, о чем я толкую? О четырехстах гектарах, что занимают «Дети Солнца».

— Послушайте, доктор, я только начал всерьез заниматься делом Перейры Антунеса. Позвоните мне на следующей неделе, и тогда, владея на память всей информацией, я смогу лучше обсуждать его.

— Память — невероятная штука, не правда ли? Ее, как растения, надо время от времени освежать водичкой, чтоб не завяла.

Воротник сорочки вдруг начал душить Баррагана; он быстрым движением расстегнул верхнюю пуговицу и ослабил галстук.

— Если хочешь, можешь переговорить с советником Эскилаче, — продолжал Варгас Викунья. — Это как раз будет полезно для освежения твоей памяти. Свяжись с ним, а потом перезвонишь мне. К твоему сведению, мне тоже нравится, когда мне звонят друзья.

— Ну конечно, доктор! На будущей неделе. Обещаю!

— Знаешь, по правде говоря, я сам только что разговаривал с Эскилаче. Но я не стал называть ему те участки, пока окончательно не определился с тобой.

— Вообще-то у меня складывается предварительное впечатление, что с ними не все так просто, доктор. А потом, вы понимаете, копаться в этих бумагах не слишком, скажем, по-христиански, пусть пройдет время.

— Мы с тобой не старушки и не уличные полицейские, чтобы рассуждать о христианстве. Лучше подумай о мире, в котором мы живем. И ведь до чего трудно разобраться в нынешней действительности, как по-твоему?

— Согласен, доктор. Но мне потребуется время.

— Слава богу, времени у нас достаточно, Эмилио.

— Тогда ждите моего звонка.

Барраган положил трубку и подскочил с кресла, как ужаленный. В разговоре с Варгасом Викуньей он не осмелился упомянуть мертвеца, посаженного на кол и найденного полицией на берегу Сисги, но подумал, что его мечты о рыночке в лондонском Камден-Тауне или о парижской рю Сен-Оноре, возможно, скоро осуществятся.