Падающие в небеса - Азарий Лапидус Страница 14

Софи была одета так, как в Америке одеваются очень немногие женщины. Выйдя из дома в подобном наряде, его обладательница показывает окружающим, что она из богатой семьи, из элиты мира искусств, модельного бизнеса или принадлежит к славному клану выходцев из России. Поскольку, как уже понял из вчерашних бесед Сапожников, Софи не являлась звездой экрана или шоу-бизнеса, на русскую она тоже не походила, Михаил Петрович сделал вывод, что девушка не просто имеет успешное собственное дело, но еще и является ярким представителем, как это принято называть в прессе, «upper middle class» – высшего среднего класса Соединенных Штатов Америки.

Для Сапожникова материальное положение Софи не имело ни малейшего значения, он получил удовлетворение от того, что не ошибся в своих ожиданиях, а возникшее накануне желание, подкрепленное увиденным сейчас, заставляло его забыть обо всем на свете. И это при том, что еще час назад он был готов отказаться от встречи.

Ради чего? Михаил Петрович задумался, и тяжелая, давящая мысль вернула его к Илье. Сын сейчас находился в камере, а отец собирался провести романтический вечер с дамой. И опять, в который уже раз в жизни, внутренний голос, как будто специально обученный для этого, быстро найдя уважительную причину, произнес: «Сию минуту помочь я ему не смогу, пусть посидит денек, может, хоть это будет для него уроком! А завтра начну решать его проблемы. Все, с этой минуты думаю только о Софи!»

Сапожников посмотрел на девушку и улыбнулся:

– Вам очень есть хочется? Мне кажется, я смогу съесть за один присест сразу трех уток. Кстати, я заказал столик именно в «Crispy Duck». Я знаю этот ресторан, там, в витрине, висит сотня уток. Даже не представляю, как посетители могут их съесть за один день?

– А я очень даже представляю. Достаточно один раз попробовать хрустящую шкурку, и съедаешь всю утку целиком.

Сапожников и Софи вышли из гостиницы. Водитель черного «Бентли», постоянно обслуживающий Михаила Петровича в Лондоне, выскочил из салона, распахнул перед девушкой дверь, дождался, пока она удобно устроилась на заднем сиденье, и застыл в почтительном поклоне. Потом очень профессиональным, отработанным годами жестом захлопнул дверь.

Михаил Петрович наблюдал за Софи с легкой улыбкой. Девушка ему нравилась все больше и больше, но что-то неуловимое в поведении отличало ее от всех женщин, с кем Сапожникову приходилось встречаться в последние годы. Что же это такое? Пожалуй, можно было сказать, что в ее манере разговаривать и себя вести, в движениях, царил рационализм. Все четко, ясно, иногда даже резко. В ее поведении не было отчетливо выделено то, что называлось женской грацией или женственностью, но может быть, это и к лучшему. Только единицам ниспослано с небес умение пользоваться даром женственности, не переступая хрупких границ с манерностью и фальшью. Поэтому лучше быть не по-женски рациональной, чем хотя бы даже немножечко сюсюкающей и жеманной.

– Едем прямо в ресторан или немного прогуляемся? – спросил Сапожников.

– Ты же сам говорил, что очень голоден, а кроме того, у меня очень легкая куртка для прогулок.

– Хорошо, тогда – в ресторан.

Утка действительно была выше всяческой похвалы. Ломтики тонко нарезанного утиного мяса с хрустящей кожицей вместе с луком пореем и нарезанными вдоль тончайшими ломтиками огурца обмазывали сладким соусом, заворачивали в прозрачные рисовые блинчики и руками отправляли в рот. Софи попросила какое-нибудь красное калифорнийское вино, чем очень удивила официанта. Он пытался предложить сладкое сливовое вино или на крайний случай красное китайское, французское, итальянское вино, но Софи была неумолима. После чего выяснилось, что из калифорнийских красных вин в заведении имеется только «Каберне Совиньон 2007». Выбор Сапожникова был намного прозаичнее для питейного заведения, расположенного на Британских островах, – двойная порция односолодового виски «Балвени» восемнадцатилетней выдержки.

Как только наполнили бокалы, Михаил Петрович поднял свой и произнес:

– За тебя!

Софи взглянула на Сапожникова, ее глаза подернулись влагой. Михаил Петрович хорошо знал, что это означает вне зависимости от возраста, социального положения и национальности женщины. Он не сомневался – первая половина пути в их отношениях пройдена, причем значительно быстрее, чем предполагалось. Сейчас Софи произнесет в ответ «За тебя!», а дальше все будет как всегда.

Но, к удивлению Сапожникова, девушка сказала:

– Спасибо! – Отпила из бокала и продолжила есть свой блинчик с уткой.

«Пожалуй, на второй части пути меня ждет еще немало интересного и удивительного», – подумал Сапожников. После первого бокала заказали второй. За разговорами и едой пилось очень легко. Михаил Петрович заказал следующую порцию. По русской традиции каждый раз, когда он собирался пить, поднимал бокал, говорил тост и только после этого делал глоток. Он выпил за лицо, глаза, руки и волосы Софи, за красоту, доброту, мир и дружбу между людьми и народами. Девушка с улыбкой наблюдала за процессом опьянения спутника, попивая свое вино маленькими глотками и изредка кивая в знак согласия с произносимыми им тостами. Весь вечер в основном говорил и пил Сапожников, его несло. Наверное, ему необходимо было напиться, чтобы забыть о случившемся с Ильей. Он еще несколько раз заказывал виски.

Когда принесли очередную порцию, раздался телефонный звонок. На дисплее аппарата, лежащего на столе, высветилось «Марина».

«Как некстати», – подумал Сапожников, но ответил на звонок. В другой компании он бы отошел от столика в место, удобное для разговора, но сейчас это не имело смысла – все равно Софи ничего не понимала.

– Миша, ты что-нибудь сделал?

– Марина, посмотри на часы, у вас уже полночь. Что я могу сейчас сделать, с кем разговаривать ночью? – произнес заплетающимся языком Сапожников.

– Конечно, пьянствовать в Лондоне ты можешь, а заняться проблемами своего единственного сына тебе недосуг! Он, бедный мальчик, будет ночевать в тюрьме… – Марина зарыдала.

– Замолчи, я завтра все решу! – прокричал Сапожников в трубку и закончил разговор.

Он пока не представлял, с кем нужно решать проблемы сына в данной ситуации, но не сомневался, что «утро вечера мудренее» и завтра решение придет само.

Софи не могла не понять – что-то произошло, но по-прежнему сидела с непроницаемым лицом и потягивала вино из бокала. Сапожникова начинал раздражать ее равнодушный рационализм. Экзотики, а он теперь уже не сомневался, что это настоящая экзотика, с него было достаточно.

– Ты будешь еще чего-нибудь? – довольно-таки резко спросил он.

– Эспрессо, – спокойно ответила Софи.

Михаил Петрович подозвал официанта, попросил кофе и счет. Расплатился и, пошатываясь, вместе с девушкой направился к автомобилю. Водитель помог сесть Софи и бросился к Сапожникову, но тот резким движением руки остановил шофера, открыл дверь, плюхнулся на сиденье и со страшным грохотом захлопнул дверь.