Вред любви очевиден - Татьяна Москвина Страница 14

Хожу по городу, ищу неизуродованные новоделом места. Их ещё много, но чаще натыкаешься на порчу. Вот опять впендюрили огромный домище, без меры, без вкуса, – в Советский переулок, на пересечении с 5-й Красноармейской. Я там рядом училась восемь лет. Ничего, ничего не найти – ни кафе, ни магазинчика родного… Теряешь родину, не покидая родины, вот это да. Человек, который три года играл на гуслях и ложках в Доме культуры имени Карла Маркса, не может сегодня глядеть на Питер и чирикать: «Ура-ура, зло ушло – добро пришло!». (Это я о себе, я играла на гуслях – бесплатный кружок, выдавали инструменты, возили на выступления!) Улица Правды – где она? Кудрявая, нечеловечески самоуверенная дама-архитектор, недрогнувшей рукой изменяет трёхсотлетний ландшафт Петербурга и страшно удивляется, когда её скопище мелких пластических уродств – «пешеходную зону» – люди с улицы Правды (то есть не привыкшие врать) так и называют – «скопищем уродств»…

Дело не в обычных временных изменениях, которые неизбежны. Дело в резком, катастрофическом и уродливом сломе всего стиля и даже сути жизни.

«Распалась связь времён» – сетовал принц Гамлет. Почему-то все издевающиеся над этой пьесой режиссёры даже не пробуют вдуматься в слова умного принца. Что такое – распад связи времён? А это то, что мы видели и видим своими глазами. Жизнь не развивается естественным образом, сохраняя старое, приращивая новое, а как будто вдруг обрывается, как сон. И один сон сменяет другой без всякой связи. Один мираж заменяется другим миражом. Как будто из времени выдернули стержень смысла. Ленинград исчезает на наших глазах, заменяясь Новопитером, который сейчас вроде как на коне, он пыжится и тужится, он сияет всеми своими мраморами, надстраивает, обустраивает и перестраивает, и врёт, врёт без конца и краю и уверен, что конца и краю этого не будет.

Будет.

Когда я однажды поплакала печатно над исчезающим Ленинградом, над закрытыми пирожковыми, вырубленными сквериками, опустевшими или снесёнными домами культуры, один самодовольный житель Новопитера, обсуждая мою статью на каком-то форуме, презрительно написал: «Ну, тоже мне, развела словесный понос (так и написал, они же там, в своей канализации, в чатах и блогах, выражения не выбирают), нашла о чём плакать». И он, скорбный головою, в этот момент воображал, наверное, что его власть, власть нефтяных паразитов, пришла навеки, что он вечно будет ходить из офиса в фитнес да из бутика в бутик.

Нет, мои милые. Если вы так легко и беспечально отправляете на свалку жизнь ваших отцов и дедов, точно так же, с той же лёгкостью, отправят на свалку вас самих и всю вашу жизнь. И офисы ваши прорастут лопухами, и обрушатся ваши надстроенные мансарды, и на руинах ваших фитнесов напрасно будут вращаться беговые дорожки… И небоскрёбы бизнес-центров пойдут трещинами, и все ваши памятники пойдут в переплавку, и ветер на помойке станет лениво шелестеть листьями ваших глянцевых журналов…

Ф. М. Достоевский писал, что, видимо, есть «химическое соединение духа с родной землёй». Химическое соединение человеческих душ с Ленинградом сейчас распадается. От этого больно. Дайте нам поплакать! Слушай, Ленинград, наш реквием! Мы поставим тебе коллективный памятник в Музее печали, мы восстановим в слове, в звуках, на холсте лучшее, что было в тебе (то была наша душа).

А кто заплачет об этой пластмассовой, офисно-фитнесовой жизни, где человек превращён в машину переработки денег на дерьмо? В каких блогах встрепенутся какие боги, когда она пойдёт на помойку?

Никто не заплачет, потому что у этой жизни нет души. Эта жизнь, со всеми своими зонами и небоскрёбами, мертва уже при рождении.