Шырь - Олег Зоберн Страница 14

— О чем говорить-то будем? — Мите вдруг жаль стало Богатыря.

— О чем хочешь, — обрадовался тот. — Давай заодно прогуляемся, пива попьем?

— Хорошо, — согласился Митя, подумав, что в интернат можно вернуться и позже.

В гастрономе Богатырь купил Мите и себе по банке пива, и они направились к скамейке на бульваре.

— Как, друг, у тебя с любовью? — спросил Богатырь, по пути открывая свою банку.

— Издеваешься? — ответил Митя. — Я же инвалид.

— Это ерунда.

— Так ведь я страшный.

— Нет, — уверенно сказал Богатырь, — ты симпатичный. Преодолей комплексы, будь активнее, и все получится. И надо уметь правильно раскрепощаться.

Богатырь присел на скамейку. Митя остановился рядом. Он начал рассказывать Богатырю о своем интернате, о друзьях, о том, как в прошлом году несчастливо полюбил ходячую девушку-первокурсницу. Красный Богатырь внимательно слушал, вздыхал и советовал забыть любовную неудачу.

Мимо них по бульвару прошла полная девушка в белом плаще.

— Шлюха, — тихо сказал Красный Богатырь, глядя ей вслед. — На шоссе обычно пасется, у супермаркета… Мужчинам, конечно, в этом отношении легче.

Мите отчего-то стало не по себе.

— А шлюхой она стала потому, наверно, что очень толстая, — продолжал Богатырь. — В детстве мальчики внимания не обращали. Известное дело. А ты не грусти, друг, ты же не толстый. Может, купим еще пива? Как у тебя со средствами?

— Есть немного. — Митя, чтобы не показаться жадным, вынул из внутреннего кармана куртки все деньги.

Красный Богатырь заметно повеселел и предложил:

— Тогда давай пойдем в клуб.

— В какой?

— Увидишь. Тут недалеко. Тебе понравится. — И он взялся сзади за ручки Митиной коляски.

Возле бульварного памятника рабочим завода, погибшим на фронте, Богатырь свернул налево в безлюдный проулок и повез Митю вдоль длинного бетонного забора, за которым темнела стройка. С другой стороны проулка были гаражи, а за ними — глухая промзона. Митя забеспокоился.

Когда гаражи кончились, они опять свернули, пересекли пустырь, и впереди за деревьями показались неоновые огни. Подъехав ближе, Митя увидел, что это большой ангар, красочно подсвеченный снаружи, у входа в который стоит охранник и припарковано несколько автомобилей.

— Послушай, там все люди, должно быть, нормальные, красивые, — сказал Митя Богатырю. — Будут на меня пялиться и думать, что вот, мол, урод озабоченный, чего хочет? Может, не пойдем туда? Может, просто погуляем еще?

— Расслабься, — ответил Красный Богатырь, а затем на Митины деньги купил у охранника два билета.

Внутри было людно. Громкая ритмичная музыка и полумрак. Многие танцевали. Богатырь, здороваясь со знакомыми, подкатил Митю к стойке. Мите было страшно, но никто над ним не смеялся.

Богатырь сел рядом с ним на высокий стул у стойки, купил два коктейля — деньги ему дал Митя — и, глядя на отдыхающих, сказал не без гордости:

— Я их всех знаю. Тут заводских много. Вон, видишь, танцует мужик в синей рубашке? Это мастер полиуретанового формования. А вон тот парень у бильярдного стола — Мишка, охранник. Дежурит на проходной «Бухенвальда», сутки через двое. Заводские, конечно, плебеи, но я их люблю, за простоту и работоспособность. На, держи, — и Богатырь подал Мите высокий стакан с розоватой жидкостью, пахнущей химической малиной.

После нескольких глотков этого сладкого коктейля Мите стало ощутимо веселее. «Хорошо-то как, — думал он, — ведь Богатырь — настоящий человек, здоровый, вежливый. И ничего, что с причудами, что называет себя Богатырем. Пускай, если ему так нравится. Разве что — женственный чуть-чуть. Это подозрительно. Да нет, не голубой же он. Видимо, умные люди все такие».

— Поплясать надо, — сказал Красный Богатырь, допил коктейль и подошел на танцполе к лысому парню в спортивном костюме. Парень приобнял его, что-то сказал. Богатырь засмеялся, и Митя потерял их из виду. «Маловато здесь молодежи, — подумал он. — Мужичищи, тетки потрепанные. Даже старуха вон танцует в розовом сарафане. Тоже, наверно, с «Бухенвальда».

Митя вспомнил экскурсию по «Бухенвальду», весной устроенную для инвалидов: после обеда в заводской столовой им показывали цеха, потом склад, а на прощание всем выдали по паре новых резиновых сапог.

Богатырь вскоре вернулся.

Они пили, беседовали. Выслушав еще одну короткую историю о том, как Митя несчастливо влюбился, Красный Богатырь сказал:

— Хочешь, я тебя с кем-нибудь познакомлю? Вон, например, это Андрей Васильевич. На Черкизовском мясокомбинате бухгалтером работает, очень душевный человек.

— Не надо, давай лучше еще выпьем розового коктейля и поговорим о сказочных 70-х, — ответил Митя, мечтательно глядя на Красного Богатыря, на его русые усы скобкой.

Клуб закрылся во втором часу ночи, и Богатырь дворами повез Митю обратно к метро. Пьяный и счастливый, Митя попросил его остановиться возле светлой при луне панельной пятиэтажки, напротив которой темнели невысокие деревья.

— Смотри, — сказал Митя, — ведь это яблони.

— Ну и что? — не понял Богатырь.

— Так ведь они зацветут. Представь — весной, в хорошую погоду, дом — белый, яблони тоже белые. И небо… Всё — как в 70-х. Знаешь, Богатырь, от этого… хочется портвейна и большой любви.

— Да, ты хорошо придумал, — согласился Богатырь.

— Тогда давай купим портвейна! У меня еще пятьдесят рублей осталось… Смотри, огни на трубах завода похожи на созвездие, на красную Большую Медведицу… Богатырь, родной, вези меня к ночному магазину!

Возле метро они пили дешевый портвейн. Митю совсем развезло, но он запомнил, что Красный Богатырь, прощаясь с ним у ворот интерната, пообещал завтра вечером прийти в гости и отдать долг.

Утром инвалиды ругали Митю за растрату, требовали свои деньги, а он, возбужденный с похмелья, рассказывал им, какие интересные есть неподалеку места и люди.

Митя не дождался своего нового друга. В тот день Красный Богатырь вернулся к парикмахеру Гене. Сначала Гена был ласков, а потом, выпивши, надавал Богатырю оплеух и запер его в ванной.