Окна во двор - Денис Драгунский Страница 14

Есть старая шутка про театральные жанры.

Когда есть кого, есть где, но нечем — это трагедия.

Когда есть чем, есть где, но некого — это драма.

Но вот когда есть кого и есть чем, но негде — это, разумеется, комедия.

Из-за рокового вопроса «где?!» советский секс слишком часто имел обидный привкус комедии. Или горький аромат трагифарса.

О, квартирный вопрос! О, «покомнатное расселение семей», где в одной комнате оказывались родители со взрослым ребенком или, бывало, даже три поколения. Причем все три — вполне сексуально активные (или как минимум озабоченные): пятидесятипятилетний дедушка, тридцатидвухлетний сын с невесткой и их двенадцатилетний Эдипчик…

Но не будем говорить о тяжелых психологических последствиях такого житья.

Давайте о веселом.

То есть на самом деле о грустном.

Где?!

Я читал: в одной комнате жили две супружеские пары: родители и дочка с мужем. Старики — а им было лет по 45 — часа в четыре утра выходили на кухню, чтобы позаниматься любовью. И однажды были спугнуты молодыми — которые вышли в кухню за тем же самым. Очевидно, в темноте они не заметили, что родителей в комнате нет.

Я читал: в одной очень населенной квартире молодожены устроили себе спальню в ванной. Клали на ванну деревянный настил, на него — матрас. А чтобы родственники ничего не слышали, они громко пускали воду в раковине — и вся большая семья знала, что сейчас происходит.

Это я про лиц, состоящих в законном браке.

А с адюльтером — вообще полный караул.

Гостиниц было мало. Но даже если были места — не селили москвича в московской гостинице, а ленинградца — в ленинградской. Поэтому дикой казалась сама мысль снять номер в гостинице на сутки.

В гостиницах же других городов мужчину и женщину могли поселить только по штампу в паспорте. Ну, или за взятку.

Отдельные эстеты и снобы ездили в Питер (или в Минск, Ригу…) в двухместном купе, так называемом СВ. Слава богу, это было можно. Но — до обидного дорого. В 1970-е годы скромный номер в гостинце стоил рублей пять в сутки. А один билет в СВ — 14 рублей. Да и неудобно там — жестко, узко, тесно.

Однако народ — особенно молодой — не горевал.

Где? У друга (подруги), если там вдруг — родители уехали! — возникло свободное пространство. Если однушка или комната в коммуналке, то верный товарищ уходил в кино. Если двушка и более — случалось, что товарищ возился за стенкой. Включал телевизор или громко и раздраженно разговаривал по телефону.

Это было очень неприятно. А как неприятно было в чужой коммуналке!

Но всего тяжелее приходилось тем счастливцам, у кого всегда была свободная квартира. Ради друга, которому некуда податься с девушкой, иногда приходилось ломать свои собственные планы…

Тут были свой этикет, свои нормы и правила. Например, мужчина не мог пойти с любовницей в квартиру к своей подруге (даже если у него с этой подругой были чисто товарищеские отношения). Все равно это считалось бестактным. Сказанное относилось и к женщинам: нельзя было приводить хахаля в квартиру знакомого мужчины.

Раздолье было на даче.

Ах, эти большие старые дачи, с верандами, мансардами, чердаками, летними застекленными беседками и прочими закоулками, где непременно стояли сыроватые топчаны, прикрытые линялыми лоскутными ковриками!.. «Поехали на дачу, там у нас хорошая компания собирается» — эти слова воспринимались более чем однозначно. Это были просто-таки эрогенные слова.

Столь же эрогенными были слова «дом отдыха», «пансионат», «выездная конференция» и вообще «отпуск». А также «мастерская знакомого художника».

«Многие девушки уезжают, так и не отдохнув!» — эта знаменитая довлатовская фраза описывает реальность точнее и шире, чем все советские романы о высокой любви в контексте решения важных народнохозяйственных задач.

Сказанное не означает, что автор не верит в высокую любовь на заводе или в учреждении, насмехается над ней.

Верит, конечно. И ни капельки не насмехается. Кстати, и на заводе, и в учреждении было полно всяких комнатушек и закутков — от партбюро до склада.

Но делать это на работе считалось comme il ne faut pas. Не совсем прилично. Секс в производственном помещении допускался, но почему-то считался чуть ниже сортом.