Жизнь №8, или Охота на Президентов - Юрий Петухов Страница 14

Приятно рассуждать о чем-то возвышенном и глупом. Легкий толчок в спину вырвал меня из плена раздумий.

— Спишь?

Я оторвался от созерцания скромной надгробной плиты самого любимого президента Амэурыки. Обернулся.

Кеша тряс огромным «кольтом», норовя ещё раз ткнуть меня стволом под лопатку.

— Не курю! — недовольно бросил я. — Ты же знаешь! Он щёлкнул своей дурацкой зажигалкой. Из дула «кольта» вырвался язычок пламени. Погас. Кеша был неглуп. Но шутить не умел. И вообще, он должен был сейчас сидеть в Россиянии и выполнять заказ.

— Какого чёрта ты приперся в эту дыру? — спросил я.

— Конспирация, — невозмутимо ответил Кеша.

Достал мобильник. Связался с кем-то. Я расслышал глухое и нервное: «Хрен с ней! Приступайте!»

На лице его засияла тихая благодушная улыбка. Такая же улыбка озаряла его лик, когда прошлой осенью пришла добрая весть, что его пацаны затопили в Бискайском заливе танкер с краденой русской нефтью. Впрочем, и сам танкер был краденый. А при упоминании этого поганого Бийскайского залива меня вообще начинало мутить — память о двухсуточном шторме в этой чёртовой пучине, когда от качки и тошноты хотелось выпрыгнуть за борт. Чтоб этот залив вылился из себя самого! Залили, блин!

Это была улыбка блаженного праведника.

Подвижника, свершившего подвиг.

— Через полчаса ты услышишь одно приятное сообщение, — сказал он приторно и лукаво. — Включай приемник.

Никаких приемников и прочего хлама я, разумеется, с собой не носил. Да и приехал я в Штаты не для того, чтобы слушать приёмники. Мне надо было разобраться Здесь, на месте с загадкой всех этих липовых покушений на липовых гарантов и прочую шпану на верёвочках. И ещё в Смитсонианский институт…

— С кем ты говорил? — решил я выпытать у него правду.

— С хохлами.

Я не поверил. Опять он нёс какую-то чушь. Хохлы… это надо ж залепить такое. Причём тут хохлы? Я тут же забыл про Джона и прочих жертв большой охоты.

— Выкладывай всё начистоту!

Нехорошие предчувствия закрались в мою душу. Полчаса. Значит, ещё можно остановить… Что он там закрутил? Я ухватил его за лацканы пиджака, тряхнул.

Кеша ошалел. Он был в два раза здоровее и тяжелее меня. Он не ожидал такой бесцеремонности. Но именно она и вывела его из блаженно-идиотического ступора.

— Да всё нормально… этот деятель уже вылетел, — начал он колоться, — через полчаса будет над Чёрным морем.

— Какой деятель?

Кеша огляделся с опаской, подмигнул мне.

— Сам знаешь какой…

— Ну и что?

Он ещё раз осмотрелся по сторонам. Слежка должна была быть. Охранка не выпускала нас из-под колпака ни на миг. За любым из зелёных холмов, за любым белым крестом мог сидеть фээсгэбэшник или цэрэушник, что, впрочем, после россиянской перекройки было одним и тем же. Но в любом случае у нас имелось алиби… Особенно у Кеши.

— Братва взяла в аренду одну шахту в Крыму, понял? — наконец выдал он.

— Угольную?

Кеша даже не улыбнулся. Он умел напускать на себя чопорный, непрошибаемый вид.

— Уголёк нынче не рентабелен, Юра… — он снизил голос до шёпота, — ракетную. Там второй день учения идут, с альянсом, как наших отбивать, понял?

Я начал догадываться. Но не подал виду.

— Нет! Не понял!

— Пол-лимона баксов отдали. Класс «земля-воздух». И пусковикам, хохлам, десять тыщ!

— Зелёных?! — подивился я жадности хохлов.

— Нет, наших, деревянных…

У меня отлегло от сердца. Кое-кто и за деревянные удавится. Хотя, по-честному, им не позавидуешь. Голь!

А ещё через три минуты, когда вся информация улеглась в мой возбуждённый мозг, я ощутил прилив лёгкого блаженства и расплылся в улыбке, которая со стороны наверняка была точной копией Кешиной.

— Пошли!

От могилы клана Кеннеди до выхода с кладбища было минут двадцать пешего хода. Надо было успеть. Ведь сообщение придёт сразу… Мы почти бежали, еле сдерживая радостную дрожь, распихивая толпы обкуренных или просто по жизни невменяемых оболтусов-тинэйджеров, которые с криками, банками, шариками и матрасными флажкам вприпрыжку, пританцовывая, шли навстречу. Тинэйджерам было и на кладбище клёво. Чего там!

Но нам было ещё клёвей. У нас такой клёв пошёл, что хоть при жизни памятники заказывай! Праздник души!

Я приехал на такси. Кеша на каком-то драном столетнем «линкольне». Конспирация! В него мы и уселись, протолкавшись сквозь музейно-шоповую толчею на выходе. Приёмник долго хрипел, сипел, музицировал рэпа-ми, роками, попсой… Мы переехали по Арлингтонскому мосту через серый Потомак, свернули налево от кукольно-огромного Линкольн-мемориала… только тогда из эфира прорвался более-менее внятный голос:

— …летевший из Израиля в Хабаровск. На борту находилось двести двенадцать человек и экипаж… в конце выпуска мы вернёмся к этой важной теме…

— Ты понимаешь что-то? — спросил я у Кеши. Он помотал головой. Нахмурился.

— …как установила наша космическая разведка, россиянский самолёт с пассажирами, возвращавшимися из Израиля, был сбит украинской ракетой над Чёрным морем… после инцидента с южно-корейским лайнером, сбитым русскими ПВО, это, пожалуй, самый громкий и крупный инцидент, вопиющий о необходимости немедленного взятия под полный контроль всех русских и украинских ядерных сил, пусковых установок и… все пассажиры и члены экипажа предположительно погибли… плач и стоны прокатились по Израилю и диаспорам Россиянии…

Кеша ударил по тормозам. «Линкольн» взвизгнул, остановился у обочины.

— Ну, хохлы! — процедил он сквозь зубы.

Я готов был убить Кешу. Всё было ясно без слов. Эти болваны долбанули не по тому самолёту! Гады!

Мы стояли у набережной Джорджтаунского канала напротив уродливо-округлого наворота Уотергейтского комплекса. Только полные идиоты-модернисты, местные шестидесятнички могли наворотить эдакое: Правда, раковина Уотергейта была посимпатичней улитки Гугенхей-мовского музея в Нью-Йорк-сити. Но стряпали их одни и те же недовинченные мозги с тремя спиральными извилинами. А этот недотёпа не мог остановиться в другом месте. Не вор в законе, а лох в благодати! Какой болван мог поручить ему такое дело! Я вспомнил вдруг чёрную тень, ночь, грозу… и мне стало зябко и неуютно.

— Вот гады! — Кеша ударил кулаками по рулю. — Плакали наши денежки! И этот хрен ушёл! Упорхал!

— Какие денежки! О чём ты?! Душегуб чёртов! Двести душ угробил, негодяй! — меня трясло от злости. — Невинных душ!

Кеша улыбался. Но сейчас его улыбка была жалкой.

— А кто узнает… чего ты катишь… — оправдывался он. — Ну, грохнули две сотни избранных… Да щас тыщами бьются… и не мы ж с тобой! Хохлы грохнули!