В обличье вепря - Лоуренс Норфолк Страница 14

Через всю террасу на них пышет жаром и нестерпимо ярким светом. Крыша и стены храма в дальнем конце площадки чуть не плавятся. До огня шагов сто, но мужчины прикрывают ладонями глаза от языков пламени, которые хлещут вовнутрь храма и окатывают крышу. Колонны перистиля дрожат в жарком мареве, плавятся и меняют форму. Люди, которые из последних сил кормят это огненное чудовище, похожи на головешки — сухие тонкие фигурки на ослепительно оранжевом фоне. Кое-кто оглядывается на поднявшихся из тьмы героев, но большая часть даже не поднимает головы.

Мужчины и женщины несут животных. Четверо мужчин волокут к костру упирающегося козла. Они поднимают головы, смотрят на рассыпавшихся по краю платформы героев и тут же снова берутся за работу. Кур несут гроздьями, за ноги, и они отчаянно бьют крыльями; на террасу на руках поднимают вола, который пытается попасть копытом хоть в кого-то из своих слабосильных мучителей.

Но подобные порывы к бунту случаются нечасто. Приближаясь к храму, коровы, козы, овцы и свиньи успокаиваются как-то сами собой, когда густой гул пламени начинает реверберировать у них в черепах. Сопротивление угасает, и спорадические вспышки ярости или паники провоцируют, скорее всего, сами жертвователи, которые, стараясь ухватиться поудобнее за ногу или за руно, чтобы поднять животное, орут друг на друга во всю глотку. А затем пламя будто бы всасывает тушу вместе с воздухом, вдыхая в безвольную плоть свою собственную яростную жизнь. И звери пускаются в пляс.

Меланион стоит и смотрит вместе со всеми прочими, и, по мере того как взгляд его скользит все дальше и дальше по склону, вдоль движущихся бесконечных людских цепочек, ему становится не по себе. Склон горы сплошь застроен загонами. Ближайшие пусты, но остальные битком набиты скотиной. Сплошь затопленные жарким красным маревом, грубо сколоченные клети живут собственной жизнью, шевелятся и бьются в конвульсиях, когда животные внутри них начинают двигаться. Именно от них исходит тот звук, который герои слышали еще внизу, под обрывом.

Козел, как и все прочие, вдруг перестает сопротивляться, и его поднимают в воздух, на высоту плеча. Мужчины швыряют его в костер и поворачиваются, чтобы идти вспять, еще до того, как он успел упасть. Вол разделяет ту же судьбу, с тем же безразличием. Целые толпы ходят взад и вперед, перенося свой груз: одна и та же сцена повторяется снова и снова, покуда топка не укутывает последнее животное своей жаркой шалью и прячет последнюю тушу от любопытных глаз, чтобы доесть украдкой [108].

Меланион чувствует, как его беспокойство рябью расходится по рядам героев. Люди, которые волокут свой скот на это колоссальное жертвоприношение, почти не обращают на них внимания. Ничего удивительного, думает Меланион. Вот одно из будущих, открытых перед нами: будущее, в котором победителем выходит вепрь, в котором божественный гнев продолжает свирепствовать в полную силу и унять его нельзя никак, а можно только питать — жертвоприношениями без конца и без края. В этом здесь и сейчас герои — не более чем память о жертвах, которыми им предначертано стать, тени с пустыми руками, чьи неоплаканные тела лежат и гниют на труднопроходимых калидонских пустошах, где они сошлись с вепрем в битве и были побеждены. Здесь им больше делать нечего.

И тут до него доходит, что не будет им в Калидоне никакого «прохладного вина». И женщины не станут подавать им жаркое, мясо и жир, и Эней не примет их в своем дворце. А может быть, и вовсе нет никакого Энея. Он оглядывается вокруг, отслеживая чувства, самые разные, которые проступают на лицах товарищей. Мелеагр проталкивается вперед. Аталанты не видно совсем. Порыв ветра подхватывает клуб напитанного жиром дыма и несет его по-над террасой в их сторону. Дым пахнет поражением и смертью.

Меланион поворачивается и смотрит назад. Гигантские тени героев протянулись по каменному полу вплоть до самого края, который разрезает их надвое. Далее тьма. Собаки Мелеагра пробуравливаются сквозь толпу и собираются у ног хозяина, который стоит у входа в храм. От него хочется сразу отвести взгляд. Огонь слишком яростно пышет у него за спиной.