Как общаться с вдовцом - Грэм Джойс Страница 14

Клэр заявилась разодетая в пух и прах: на ней солнечные очки от «Гуччи» и джинсы за триста долларов. Лейни ушла всего несколько часов назад, и я только-только очнулся от короткого посткоитального забытья. Я сижу на крыльце и ем хлопья «Кэп-н-Кранч» прямо из коробки, пока не начинает ломить зубы. Каким бы ни был секс — хорошим или неудачным, супружеским или на стороне, проснувшись, я всегда хочу жрать. Клэр стремительно проезжает по подъездной дорожке, так что кролики в панике бросаются врассыпную, и очень резко тормозит; я слышу визг тормозов, но ей как-то удается не сломать шею. Клэр водит машину так же, как живет — одинаково азартно, нетерпеливо и неумело.

— Дуг, какого хрена! — кричит она, поднимаясь на крыльцо с таким видом, будто дом принадлежит ей. Я не принимаю этого на свой счет. Клэр всегда такая. Она командовала, даже когда мы были у мамы в животе. Клэр на две минуты старше меня; она живое доказательство того, что наша ДНК ярче воплотилась в женской половине семьи: густая грива темных волос, блестящих, как в рекламе шампуня, безупречная смуглая кожа, глаза цвета вечернего неба и многозначительная кривая ухмылка, которая, если нужно, без труда превращается в ослепительную широкую улыбку. Мать хотела, чтобы Клэр снималась в кино, и поэтому, разумеется, Клэр вряд ли когда этого захочется. У меня такие же волосы, кожа и глаза, но все это выглядит так, будто было подобрано случайно, как попало, словно резиновые детали лица Мистера Картофельная Голова [14], которые никогда толком не складываются в единое целое. Клэр говорит, что у нее есть ум и красота, а у меня — запчасти на случай, если что-то выйдет из строя.

— Я целый день пытаюсь тебе дозвониться! — орет она. — Какого хрена ты не подходишь к телефону?

— Я запустил им в дерево.

Она взглянула на меня.

— Я ее знаю?

— Это была мама.

Клэр кивает.

— В следующий раз просто скажи ей, что тебе еще кто-то звонит, и повесь трубку. У меня это срабатывает.

— Постараюсь запомнить.

— Я звонила и на городской.

— Ну да. Я никогда к нему не подхожу.

— Не свисти, Дуг, — она смотрит на меня суровым взглядом. — Ты не имеешь права запираться от меня — после того, что произошло.

— Ради всего святого, ты когда-нибудь забудешь об этом?

— Ты пытался покончить с собой.

— Я просто заснул в ванной.

— У тебя был передоз.

— Обычное снотворное. Я просто немного переборщил.

— Типа того, что полпузырька — слишком много.

— Забудь об этом, Клэр. Ты хуже мамы. Вы выдумали, что я пытался покончить с собой. Вовсе нет. Поверь мне. Я-то знаю.

— Может, ты и знаешь, но ты не видел, как копы выламывают входную дверь и вытаскивают тебя из ванны. Тебе было не до этого — у тебя остановилось сердце.

— Хватит, Клэр.

— Черт подери, ты был синий!

— Несчастный случай.

Она отворачивается и растроенно качает головой. Если честно, я даже не помню тот вечер. В моей голове боролись выпивка и снотворное, и проснулся я в больнице, испытывая беспричинное чувство радости: я был даже не в силах вспомнить, какой сейчас месяц.

— Остановимся на том, что каждый остается при своем, — произносит Клэр, завершая наш спор. Сменить тон ей так же легко, как снять шляпу.

— Я куплю новый телефон, — заявляю я. Это самая большая уступка, на которую я готов пойти.

— Я тебя опередила, братишка, — Клэр лезет в сумку и бросает мне разноцветную коробку. — В нем есть камера, он показывает кино и чего только не делает — наверно, даже забирает вещи из химчистки. И я не отстану, пока ты его не включишь.

— Спасибо.

— И не швыряйся им. Он стоит почти пять сотен.

— Договорились.

Сделав дело, Клэр наклоняется и целует меня в щеку.

— Что новенького в приюте скорби?

— Да все по-старому.

— Твоя последняя статья заставила меня плакать.

— Прости.

— Нет. Здорово написано. Мама прилепила ее на холодильник.

Наша мать держалась того строгого принципа, что на стальную дверь нашего холодильника «Сабзеро» вывешиваются только работы на «пять с плюсом». Когда мы учились в школе, работы Клэр и Дебби всегда висели на двери холодильника; мои же контрольные, кроме первых диктантов, написанных на «отлично», там никогда не появлялись.

Думаю, тебе можно поставить пятерку за грусть и одиночество.

— В этом я отличник.

Клэр нежно улыбается и хватает меня за волосы, чтобы посмотреть мне в глаза. В уголках ее глаз я замечаю мелкие морщинки, раньше их не было. Тех, кого любишь, видишь такими, какими ты их запомнил, но изредка смотришь на них отстраненно, и в эти считаные секунды, пока мозг изо всех сил пытается приспособиться к новой действительности, что-то в тебе сворачивает с дороги и, вереща, кубарем катится с обрыва.

— Мы стареем, — замечаю я.

— Пошел ты на хрен. Только не я! — Глаза Клэр превращаются в щелочки. — Эй, — произносит она. — Ты выглядишь так, будто недавно трахался.

— Что?

— Наша близнецовая телепатия подсказывает мне, что ты таки натянул крошку с мясным рулетом.

— Между нами нет никакой телепатии близнецов.

— Ну конечно, есть, просто она незаметна, как… прозрачный лак для ногтей.

Я ухмыляюсь.

— Как… центральная система кондиционирования.