Остаемся зимовать - Шейн Джонс Страница 14

Февраль-Создатель похищал детей, заявил Домостроитель. Февраль-Создатель ответственен за этот бесконечный сезон грусти.

Но ты, сказал Таддеус, глядя на девушку, от которой пахло медом и дымком. Ты отравила меня. Ты заставила меня видеть весну. Когда мою дочь выкрали из ее кровати, в комнате пахло медом и дымком. А окно было открыто.

Разве я могу контролировать свои поступки и то, как они повлияют на тебя. Я делала это ради безопасности своего мужа. Кто-то сказал мне поступить так, и я подчинилась. Меня тоже все считают девушкой, от которой пахнет медом и дымком, но это не так. Я Домохозяйка. А что касается запаха в комнате, прошептала Домохозяйка, то Февраль жесток, и он способен на такие трюки.

Значит, на дворе все еще Февраль, сказал Таддеус. Февраль все еще продолжается.

Боюсь, что да, ответила она.

Бессмыслица какая-то, подумал Таддеус.

И у нас такое же ощущение, сказал Домостроитель.

Как ты это услышал.

Ты произнес эту мысль вслух, ответил Домостроитель. Девушка, от которой пахло медом и дымком, кивнула.

Мы вели войну, спланированную детьми подземелья, сказал Таддеус. Против Февраля. Или против тебя. Не следовало мне ее останавливать. Я должен вернуться в город. И Таддеус направился к двери.

Пожалуйста, сказал Домостроитель. Я знаю, вы этого не понимаете. Я уверен: понять это невозможно, но причина всех бед города заключается во мне. Меня вытолкнули на окраину. Еще раз посмотрите на две дыры в небе. Проблема там. Или все дело в силе воли и в том, что, по вашему мнению, можно контролировать. Я, к примеру, назван Февралем. А моя жена — девушкой, от которой пахнет медом и дымком. Какая чушь. И это так ужасно.

Когда Таддеус открыл дверь, снова шел снег и деревья покрывал иней. Он со всех ног бросился в город, несколько раз споткнулся и упал. Он кричал в муке, вжимаясь лицом в жесткий снег.

Девушка, от которой пахло медом и дымком,

каждое утро просыпалась раньше Февраля. Тихонько вылезала из кровати и шла сквозь темноту недостроенного дома, и садилась у деревянного письменного стола, где включала маленькую лампу с зеленым абажуром. Читала с лежащих стопками листов отдельные абзацы, части предложений, оборванные диалоги и дописывала их так, как ей того хотелось. Давным-давно она показывала Бьянке солнце. Вчера она сказала Таддеусу, чтобы тот вернулся к дому мужчины, ложно обвиненному в том, что он — Февраль, и задал новые вопросы. Она снабдила кузнецов необходимыми инструментами, чтобы они могли построить корабль. Одного за другим она оживляла детей, похороненных в земле после того, как Февраль похищал их, именно она бросала с неба клочки пергамента, которые собрали Таддеус и ополченцы. Девушка, от которой пахло медом и дымком, напевала детям колыбельные и оставляла им фонари, тогда как ее руки рыли лабиринт тоннелей. Тихо, тихо, говорила она, убаюкивая их под толстыми зимними одеялами, прижимаясь к изогнутым стенкам тоннеля. И когда они крепко засыпали, она внушала им окончательный план войны с Февралем. Тихо, тихо, говорила она, подкладывая под лежащие на подушках головы сложенные квадратики пергамента.

Таддеус созвал ополчение.

Я извиняюсь перед всеми, сказал он. Последние недели я верил, что наступила весна, тогда как атаки Февраля только усилились. Теперь я считаю, что мы должны организовать полномасштабное наступление на Февраля. На окраине города живет не Февраль, Домостроитель и его жена, которая умеет околдовывать людей и которая обманула меня, чтобы защитить своего мужа. Теперь я знаю, что настоящий Февраль — это Создатель, который живет за двумя дырами в небе. Мы все должны это понять. Нужно немедленно построить флотилию воздушных шаров и подняться в небо.

В доме Таддеуса собралось около тридцати человек, и все они дружно запротестовали. Некоторые прокричали, что полет невозможен. Профессор успокоил их и взял слово.

Но мы уже приступили к реализации плана, сказал он и протянул Таддеусу стопку листков пергамента из разных домов и магазинов, куда их принесли дети подземелья.

Отлично, продолжайте, сказал он. Но я пойду в противоположном направлении. Мне нужно забраться в дыры в небе.

Кто-то должен пойти с тобой, спросил один из ополченцев.

Нет, сказал Таддеус. У детей прекрасный военный план, но я не могу ему следовать, не увидев, что в небе. Завтра я попытаюсь полететь туда сам. Остальные пусть приводят в действие военный план детей подземелья.

В тот вечер все обедали

в харчевне. Ели приготовленную на пару морковку, поросенка, запеченного с яблоками, и вареный картофель. Съели всю еду в городе. Рассказывали истории о том, насколько теплее будет в Новом городе. Пили и грезили тучными полями. Составляли календарь, без Февраля, и на исходе вечера справились с этим, отметив свое достижение радостными криками.

Они еще раз поговорили о военном плане и рано улеглись спать. Люди спрашивали Таддеуса, как он собирается лететь, если полет невозможен. Таддеус пожимал плечами, говорил, что ему все равно и он обязательно попробует.

Мне недостает вас обеих, той ночью сказал Таддеус в подушку.

Он подумал о мужчине и женщине на окраине города. Голова у него шла кругом.

Я люблю вас обеих, сказал он в подушку.

И заснул.

ОДНАЖДЫ УТРОМ ФЕВРАЛЬ ПРОСНУЛСЯ В

тот самый момент, когда девушка, от которой пахло медом и дымком, поднималась с кровати. Решил последовать за ней. На четвереньках прополз по полу и заглянул в соседнюю комнату, где стоял письменный стол. Девушка, от которой пахло медом и дымком, сидела за ним и что-то писала. Она складывала листы, перевязывала их синей лентой и протягивала руку к дыре в полу. Февраль поднялся и направился к письменному столу. Девушка его услышала. Повернулась.

Продолжай, сказал он, ты можешь писать, что хочешь. Мне теперь все равно.

Так я и сделаю, ответила она. Ты безо всякой на то причины лишил человека жены и дочери. Ты жестокий. Я собираюсь показать им счастье, сказала она, размышляя, известно ли ему о детях подземелья, о записках, которые она им передавала.

Я сожалею, сказал Февраль. Я сожалею обо всем.

Февраль повернулся и направился в спальню. Прежде чем он зашел внутрь, острая боль пронзила ногу, от подошвы до бедра. Он повалился на спину, подтянул ногу к груди. Увидел на пятке трех мертвых, раздавленных пчел.

Позже тем же днем

девушка, от которой пахло медом и дымком, сидела за письменным столом и зажигала в городе пожары. По ее команде Бьянка подожгла один дом и двинулась по спирали, сжигая все остальные. Потом девушка, от которой пахло медом и дымком, собрала все листки стопкой, перевязала лентой и поместила их в коробку, на которой написала «Ящик света».

Бьянка начала на окраине

города и двинулась по сужающейся спирали, поднося фонарь к горам хвороста, собранным ополченцами за день до смерти Колдора Клеменса. На пергаменте ее путь выглядел вот так: